Великий князь Николай Николаевич
Шрифт:
Прочитавъ письмо Государя, Великій Князь Николай Николаевичъ поднялся съ дивана, на которомъ сидлъ, и, подойдя вплотную ко мн, выразилъ созкалніе, что содержаніе Государева письма стало въ Ставк извстно ране, чмъ онъ усплъ о немъ сообщить мн. — Затмъ въ теплыхъ выраженіяхъ просилъ меня принять его душевную благодарность за совмстную годовую работу. Верховный Главнокомандующій при этомъ высказалъ, что не было случая, когда бы онъ былъ мною недоволенъ. — «Я особенно цнилъ, — добавилъ онъ, — ваши откровенныя мннія, которыя вы не стснялись высказывать во всхъ случаяхъ».
Поблагодаривъ Великаго Князя за деликатное вниманіе и лестную оцнку моей дятельности въ Ставк, я обратился къ
— Очень совтую вамъ, — возразилъ Великій Князь, — положиться въ этомъ отношеніи на слова Государя, выраженныя имъ въ его рескрипт на мое имя.
И въ этихъ словахъ, какъ нельзя отчетливе выразилась та корректность, которую Великій Князь всегда проявлялъ по отношенію къ Царской вол.
Тмъ не мене, по прибытіи въ Ставку Государя, мн было предложено черезъ генерала Алексева занять постъ командира ХХ-го корпуса, который я съ радостью и принялъ.
«Въ пятницу, 20-го августа, — записываетъ въ своемъ дневник, въ день своего отъзда въ Ставку, А. А. Поливановъ, — я былъ у предсдателя Совта Министровъ И. Л. Горемыкина и изложилъ ему мой разговоръ съ Государемъ, не скрывая волнующей меня ірдности порученія, слдствіемъ коего несомннно будетъ затаенная обида Великаго Князя и что еще важпе, смущеніе въ обще тв, не перестающемъ взирать на Николая Николаевича съ чувствомъ доврія, и потому способнымъ признать его смну и несправедливой и нежелательной»...
Мн приходилось слышать уже здсь заграницей, въ эмиграціи, что молодые офицеры Ставки мечтали уже тогда о какой то перемн, базируясь на твердомъ убжденіи Великаго Князя Николая Николаевича въ необходимости довести войну до побднаго конга и. якобы, колебаніяхъ въ этомъ отношеніи, приписывавшихся Императору Николаю ІІ-му.
«Великій Князь, очень популяренъ не только въ арміи, но и въ стран», — пишетъ 4-го сентября 15-го года директоръ дипломатической канцеляріи при Ставк Князь Кудашевъ своему министру С. Д. Сазонову. — «Е о немилость будетъ несомнпно широко и успшно использована для поколебанія престижа Государя л всего монархическаго начала. Уже теперь, среди офицеровъ слышно такое сужденіе: Великій Князь стоялъ за войну 5 оиігапсе. Свергла его нмецкая партія и, чтобы ни говорили, а партія эта желаетъ мира, который и будетъ заключенъ въ октябр. Если даже это не такъ, то важна возможность такого толкованія у офицеровъ. При этомъ, подъ офицерами я отнюдь не подразумваю приближенныхъ къ Великому Князю, а среднюю срую массу офицерства»....
Изъ всего выдержаннаго поведенія Великаго Князя, было, однако, ясно видно, что лично онъ былъ вн всякихъ подозрній въ смысл поощренія подобныхъ слуховъ. Въ интересахъ справедливости, надо, впрочемъ сказать, что, хотя авторитетъ Великаго Князя, съ наступленіемъ неудачъ на фронт, нисколько не пострадалъ, все же обаяніе царскаго имени въ русской арміи было въ то время еще столь велико, особенно среди младшаго строевого команднаго состава, что какое либо покушеніе на умаленіе этого имени было едва ли и возможно.
Боле серьезные и уравновшенные люди мечтали о другомъ: у нихъ, не знавшихъ цликомъ содержанія вышеприведеннаго письма Государя, все еще оставалась надежда, что перемны въ Ставк не коснутся Великаго Князя, и что онъ останется или на своемъ посту Верховнаго Главнокомандующаго, или въ должности начальника Государева штаба. При этомъ вспоминали старое по* ложеніе о полевомъ управленіи, согласно котораго, въ случа прізда Государя къ Дйствующи Арміи, Главнокомандующій принималъ на себя обязанности его начальника
«До прізда Государя сюда, — писалъ изъ Ставки 5-го сентября уже извстный читателю князь Кудашевъ, — мы вс надялись, что вопросъ будетъ перершенъ въ смысл оставленія Великаго Князя во глав арміи и что, въ случа принятія Государемъ Верховнаго командованія, Великій Князь сдлается начальникомъ штаба. Къ сожалнію, это не вышло и Великій Князь завтра детъ на Кавказъ съ остановкою на нсколько дней въ своемъ имніи. Онъ безусловно считаетъ себя уже смщеннымъ и не желаетъ подавать вида, что желалъ бы сохранить Верховное командованіе»...
Сдержанное, чтобы не сказать больше, отношеніе къ ршенію Императора Николая ІІ-го стать во глав войскъ проявило также общество, а равно члены Императорской фамиліи, изъ числа которыхъ многіе длали Государю осторожныя предупрежденія. Ходили даже слухи, что одинъ изъ самыхъ близкихъ къ Царской Семь молодыхъ Великихъ Князей вызжалъ спшно изъ арміи въ Петроградъ, расчитывая повліять на измненіе принятаго ршенія.
На чрезвычайномъ собрапіи Московской городской думы, къ мннію которой прислушивались вс городскія управленія Россіи, было вполн громко высказано очень много протестовъ противъ Царскаго ршенія.
Но особенно горячо отнеслась къ этому вопросу Государственная Дума, предсдатель которой М. В. Родзянко въ особомъ письм «умолялъ» Государя отказаться отъ своего ршенія и не рл-сковать Царскимъ авторитетомъ.
Всмъ было хорошо извстно, что Императоръ Николай ІІ-й не обладалъ ни необходимыми знаніями, ни опытомъ, ни волею, н что весь его внутренній обликъ мало соотвтствовалъ грандіозному масштабу войны. При такихъ условіяхъ нахожденіе при Государ даже столь надежнаго начальника штаба, какъ генералъ Алексевъ, страдавшаго, впрочемъ, также недостаткомъ волевыхъ качествъ и организаторскихъ способностей, что заставляло его ча-
сто рамнивавться на мелочи, — не общало обезпечить достиженія необходимыхъ результатовъ.
Уходъ Великаго Князя съ поста Верховнаго вызвалъ большую тревогу во Франціи. — Французскій посолъ въ Петроград М. Палеологъ писалъ: «Отнын я готовъ ко всему». Вся заграничная печать съ большимъ пессимизмомъ отнеслась къ совершившимся перемнамъ и уже одно вниманіе удленное данному событію доказывало всю значительность происшедшихъ перемнъ. — Одни органы печати видли въ этомъ уход желаніе Царя стать ближе къ своему народу, другіе указывали, что Великій Князь палъ жертвою своей огромной популярности. — При этомъ въ нкоторой части гаграннчной печати Великій Князь оцнивался, какъ вождь Россіи, передъ которымъ совершенно стушевалась личность царствующаго Императора, Ршительно вс признавали военныя способности ушедшаго и считали Великаго Князя Николая Николаевича искуснымъ стратегомъ, которому почти всегда удавалось со своими арміями появляться именно тамъ, гд это требовалось общей обстановкой. — Неудачи лта 1915-го года большинство газетъ не ставило въ вину Великому Князю, приписывая таковыя или общимъ причинамъ, или недостатку вооруженія и боевыхъ припасовъ. — «Мы не можемъ не признать, — писала одна очень распространенная газета въ Германіи, — что нашъ бывшій противникъ былъ храбрымъ и честнымъ врагомъ»... — Отмчалось, что войн была посвящена вся жизнь Великаго Князя, что онъ, будучи ярымъ противникомъ нмцевъ, оказалъ величайшія незабываемыя услуги союзникамъ, и что его наступленіе на Карпаты, явившееся началомъ его конца, диктовалось его убжденнымъ панславизмомъ. — «Можетъ быть, — восклицаетъ одна изъ видныхъ нмецкихъ газетъ («Вегііпег Ьосаі Апгеі&еи*»), — бъ глубин его души таится надежда вернуться когда-нибудь въ роли спасителя отечества отъ внутренняго врага!»