Великий магистр
Шрифт:
В воздухе повисла гнетущая пауза: каждый понимал, что волею судьбы они должны стать первыми, кто примет смерть в гибельном для христиан нашествии на Святой Город, и поделать тут практически ничего нельзя. Зегенгейм задумчиво смотрел на полыхающий за горой Синай кровавый закат; Гораджич нервно теребил светлую бороду; Бломберг и Гронжор мерили шагами площадку башни; лишь Бизоль спокойно сложил могучие руки на груди, не спуская глаз с лица своего друга. От его решения сейчас зависела не только их жизнь, но, возможно, и судьба всего христианского королевства. Комендант Гонзаго вновь перекрестился, сожалея о том, что не сдал крепость раньше, еще до прибытия этого каменно-холодного идола, чьи мысли было невозможно прочесть, но который наверняка пойдет до конца и уложит их кости все до единой у подножия Синая.
– Значит так, - негромко проговорил де Пейн, обводя присутствующих ровным взглядом.
– Сдать крепость - лишиться чести; остаться
– и де Пейн снова взглянул на рыцарей, словно проверяя их стойкость, - следовательно - будем атаковать!
Приглушенный вздох вырвался из груди коменданта Гонзаго, а капитан Гронжор даже недоуменно воскликнул, - и будто волна морского прибоя хлынула на площадку башни, уже почти погрузившуюся во тьму: все рыцари заговорили разом, перебивая друг друга:
– Но как, как?!
– Это явное безумие!
– Смело, но...
– Акт отчаянья. Я - за!
– Нас раздавят в коровью лепешку. Вы этого хотите?
– Пусть! С нами - Бог!
– Мне кажется, это единственное разумное решение, - остановил взволнованных рыцарей Людвиг фон Зегенгейм.
– Вот чего меньше всего ожидают султан Насир и принц Санджар. Что угодно - но только не этого. Лишь внезапная атака может смешать все их планы, застопорить наступление. Кроме того, они пока не ведают, какие силы подошли к крепости сегодня вечером. А вдруг - не уступающие их войску? И если мы не боимся атаковать сходу, значит - великое множество вступило в пределы Синая. Это не риск, это выход из положения.
– Ну, хорошо, а потом?
– спросил барон Бломберг.
– Не думаешь же ты, Людвиг, что численность гарнизона останется для султана тайной? Это при том, если нас не уничтожат в первый же день наступления.
– На то последуют шаги, о которых говорить пока преждевременно, вмешался Гуго де Пейн.
– Сейчас главное - упредить противника, не дать ему завладеть инициативой в нанесении первого удара. Прикажите подать огня, обернулся он к покрывшемуся испариной Гонзаго.
– Боюсь, мы не разойдемся до утра, пока не выработаем план действий. Мне кажется, что завтрашний день последний срок, который отпущен нам великодушным правителем Египта, и мы не имеем права не воспользоваться им в полной мере.
– И перестаньте, черт возьми, трястись!
– добавил Бизоль, насмешливо глядя на коменданта крепости.
Ранним утром, когда восток лишь чуть заалел розоватым светом, а раскинувшиеся по ту сторону горы Синай многочисленные шатры египетского войска покрылись жемчужной росой, началась невиданная по своей смелости во всей истории войн операция, подготовленная в эту тревожную ночь Гуго де Пейном и его соратниками в штабе крепости Фавор, когда меньшая сила отважно атаковала большую, превосходящую ее более чем в сто раз! Это походило на нападение христианского Давида на мусульманского Голиафа. Сражение хрупкого юноши с мускулистым великаном. И произошло это лишь за несколько часов до того, как командующий объединенными силами султан Исхак Насир, также не спавший всю ночь и решавший с принцем Санджаром и другими военачальниками вопрос о времени выступления, должен был отдать приказ перед войском: "На неверных!", и, выхватив изогнутый полумесяцем меч, указать им в сторону Палестины. Накануне лазутчики донесли, что к крепости Фавор подошло христианское войско, какой численностью - неизвестно, поскольку в наступивших сумерках произвести точный подсчет было невозможно. Но вряд ли оно было достаточно велико. Уточнение решили отложить до следующего дня. Горячий принц Санджар, в чьем тщедушном, болезненном теле таилась огромная жизненная сила, помнил о нанесенной ему обиде под крепостью Керак. На военном совете в шатре султана Насира, покусывая от волнения губы, он предложил не задерживаться возле Фавора, а зажать всех христиан в крепости, словно загнать сусликов в их нору, оставить несколько тысяч на страже и двинуть тотчас же основную массу дальше. Кутаясь в шерстяную накидку, испытывая постоянный озноб, он настойчиво требовал начать выступление немедленно, не дожидаясь нового донесения лазутчиков. Даже лучше - что к христианам подошли новые части, все они не успеют разместиться в крепости тем легче можно будет их уничтожить возле Синая.
– Куда торопиться?
– отвечал ему пытавшийся выглядеть грозным султан Насир - он еще не освоился до конца с ролью всесильного правителя Египта. Или ты, брат мой, боишься, что облако покроет наших врагов и нам не с кем будет сразиться? Дай же нам совершить хотя бы утренний намаз... Подождем до полудня, когда - как советуют нам наши ученые медики - кровь людей и животных замедляет свой бег по жилам, и они впадают в состояние покоя. Тогда мы и ударим по погрузившимся в дрему врагам.
– Скорее, в дрему впадут наши воины, - пробормотал Санджар.
– Нельзя столько времени
– Я разделяю твои чувства, но давай подождем еще пять часов. Не спеши а то попадешь в смешное положение, как та обезьяна, пытавшаяся съесть два банана сразу и так и не решившая, какой из них лучше.
Принц Санджар побледнел, сжав от гнева губы, а египетские военачальники тихонько засмеялись шутке своего султана.
– Что там за шум?
– спросил вдруг Исхак Насир, прислушиваясь к доносящимся снаружи голосам. Один из его приближенных тотчас же вышел из шатра. Через некоторое время он вернулся и взволнованно сообщил:
– Великий султан! На твоем левом фланге смятение! Подлые христиане на рассвете обошли гору Синай и их конница давит спящих сынов Аллаха!
– Проклятье!
– вскричал султан Насир, вскакивая с коврика; следом за ним повскакали и другие военачальники, лишь принц Санджар презрительно остался сидеть, еще плотнее завернувшись в свой белый, верблюжий плед.
– Кто бы мог подумать!
– насмешливо бросил он.
– Не время упрекам!
– взглянул на него султан.
– Мы погоним их обратно и на плечах безумцев ворвемся в Фавор! Киньте на помощь моих мамлюков...
– Боюсь, все не так просто, - покачал головой Санджар.
Он оказался прав: через полчаса пришло известие, что конница христиан атаковала позиции египтян и на другом фланге, обойдя Синай справа. Словно железными клещами они обхватили Син-аль-Набр, где располагались войска султана, сдавливая захват, как бы пытаясь расколоть попавший в них орех. Натиск их был столь стремителен и неожидан (выставленные часовые возле селения были бесшумно вырезаны - о чем позаботились специально натренированные Гораджичем разведчики), что растерявшиеся, сонные, объятые ужасом египтяне почти не оказывали никакого сопротивления, спасаясь бегством, выдавливаемые клещами из Син-аль-Набра. Лишь сельджуки Санджара и конница мамлюков встала стеной на пути рыцарей, пытавшихся овладеть сердцевиной селения, где находились главные шатры командования противника. Горестнее всего мусульманину принять смерть, не вознеся предрассветную молитву Аллаху; и как бы ни было это жестоко, но де Пейн учел и это обстоятельство, зная, что облегченный от греха арабский воин гораздо смелее в бою, нежели не покаявшийся на молитвенном коврике. Пустив в обход Синая пятьсот рыцарей с Людвигом фон Зегенгеймом, он возглавил вторую полутысячу, направившись с другой стороны горы на Син-аль-Набр. Смелая акция, проведенная почти без подготовки, принесла яркий успех: в течение двух часов рыцари били, давили и гнали египтян, ливийцев и эфиопов, стоявших в передних рядах лагеря, производя впечатление многотысячного войска, свалившегося на мусульман с небес. И если бы не отборная гвардия султана - наемники-мамлюки, да не закаленные в боях с рыцарями сельджуки Санджара, то вполне возможно, что попавший в клещи де Пейна орех Насира был бы с треском расколот, а скорлупа от него полетела бы в разные стороны. Лишь на исходе второго часа, арабы наконец-то разглядели, что силы противника не столь уж велики, а больший вред приносит устроенная ими самими давка и паника на узких улочках Син-аль-Набра. Немало народа побили и яростные мамлюки, пытаясь остановить новобранцев султана. Но и де Пейн не стал больше рисковать и не дал втянуть себя в длительный бой, который был бы только на руку приходящему в себя противнику. Две колонны - его и Людвига фон Зегенгейма - едва не встретились в центре Син-аль-Набра, но уже достаточно хорошо слышали друг друга. Послав Виченцо Тропези и Раймонда Плантара к немецкому графу, ужами проскользнувших мимо не пришедших в себя арабов, мессир приказал тому организованно отступать; точно так же поступил и он сам, уведя колонну за гору Синай. Оба отряда, понеся минимальные потери, с триумфом вернулись в крепость Фавор...
В своих расчетах Гуго де Пейн оказался прав: еще целых две недели египтяне не могли опомниться от страшной атаки, подсчитывая убитых и раненых. И хотя распаленный гневом султан Насир, нещадно иссекая плетью своих бежавших воинов, рвался в бой, но теперь уже более благоразумный принц Санджар попридерживал царственного собрата. Он чувствовал, что наскоком взять крепость и победить рыцарей нельзя - они могли приготовить еще много ловушек. Кроме того, в одном из блещущих доспехами рыцарей, наступавших с правого фланга и почти пробившихся к султанскому шатру, его сельджуки узнали его старого обидчика - "Керакского Гектора" Людвига фон Зегенгейма. Разведка Умара Рахмона подтвердила: да, в крепость Фавор прибыли тамплиеры, о которых уже был наслышан весь Восток - об их невероятной, безрассудной храбрости и чудовищном везении. Каждый из них стойл десятка, а то и сотни воинов. Поговаривали даже о том, что эти проклятые тамплиеры попросту неуязвимы, а в запасе имеют, как кошки по девять жизней. Санджар не обращал внимания на подобную чепуху, но наученный горьким опытом сделал все, чтобы внушить султану мысль не торопиться со штурмом Фавора.