Великий магистр
Шрифт:
– Хорошо! Разойдемся! Мы даем вам уйти и отпускаем вас!
– Зато я не отпускаю вас!
– крикнул в ответ Бизоль из-под своего шлема.
– Будьте же благоразумны!
– в отчаянье возопил начальник.
– Вас двое, а нас - сорок!
– Ну и что?
– отозвался Бизоль. Да хоть трижды по сорок! Сдавайтесь в плен!
– Вы безумны!
– побагровел сарацин.
– Дайте же нам уйти!
– Ну, хорошо, - смилостивился, наконец, Бизоль.
– Так уж и быть, ступайте своей дорогой. И передайте своему султану Малдуку, что я ищу встречи с ним!
– Хорошо, "Гора-паша", мы передадим, - сказал начальник сарацин, и они понеслись к своему лагерю, весьма довольные таким исходом сражения.
Султан Малдук не смог пробиться дальше Нусайбина и в мае увел свои войска обратно в Мосул...
Роже де Мондидье очищал дороги от Сидона до Бофора от разбойничьих шаек, расплодившихся здесь за последнее время, и не дававших прохода ни купцам, ни паломникам. Особенно удачно орудовал тут некий Черный Рыцарь, прозванный так по цвету своих доспехов, заросший густой темной бородой. Он не лютовал, не убивал путников, не причинял зла женщинам, но обирал всех подчистую, отпуская попавшихся в его руки буквально нагишом. Он был словно неуловим, ловко минуя выставленные на дорогах засады, избегая нападать на караваны, ежели там мелькали рыцарские доспехи или латы стражников. За голову Черного Рыцаря была назначена плата в 300 бизантов, гигантская сумма! За ним охотились, на него ставили капканы, как на дикого зверя, но поймать его никто не мог, будто сам дьявол помогал ему в его разбойничьем промысле... В конце концов, Роже, поняв, что большим числом охотников Черного Рыцаря не выследить, решил выманить его на малую приманку. Переодевшись вместе со своим оруженосцем, косоглазым Ниваром в ветхие одежды паломника, спрятав под рубищами мечи, они присоединились к малой группе пилигримов, бредущих в Бофор. В первый раз сорвалось - Черный Рыцарь не появился на их пути; во второй - вновь Одноглазый Роже и Нивар напрасно протопали десятки километров под палящим солнцем, ожидая нападения. Но на третий раз, едва они удалились от Сидона, а крепостные стены скрылись за верхушками деревьев, из зарослей орешника донеслось лошадиное ржание, а перед застывшими пилигримами возник на вороном коне Черный Рыцарь, с опущенным забралом и обнаженным мечом. Десять паломников испуганно сжались в кучу, и среди них - в надвинутых на глаза шапочках - Роже и Нивар, которые стали незаметно выбираться к краю, держа руки под рваными накидками на эфесах мечей.
– Ты отвлеки его внимание, а я прыгну и стащу его с лошади, - прошептал Роже своему оруженосцу. Тот согласно кивнул головой. Движения двух пилигримов не укрылись от внимания Черного Рыцаря.
– Вот вы, первые, разоблачайтесь-ка!
– потребовал он, опустив копье и легонько ткнув им в плечо Нивара. И добавил: - До гола!
Выхватив меч, Роже перерубил ясеневое древко копья и кубарем бросился под копыта лошади, которая испуганно взвилась на дыбы. Не давая ей опуститься, Роже, увертываясь от ее ног, скакал вокруг и щекотал острием клинка живот лошади. Черный же Рыцарь, чтобы не упасть, вынужден был схватиться обеими руками за поводья и прижаться к шее коня. Обломки его копья и меч полетели на землю. Роже в паре с лошадью продолжали исполнять этот забавный танец, не похожий ни на один из существующих на земле, которому придавал особую элегантность развевающийся конский хвост, отбивающий особый ритм.
– Ну еще немного, еще!
– кричал Роже, не давая своей партнерше (а тем более всаднику) ни минуты покоя: - Тяни носочки повыше, милая моя!
Наконец, лошадь повалилась на бок, подмяв под себя седока. Подскочивший Роже, сорвал с него шлем и удивленно воскликнул:
– Вот, так-так! Опять взялся за старое? Жак Греналь, теперь я вынужден отправить тебя в Сидон, где тебя наверняка повесят! Или ты предпочитаешь тюрьму в винном погребе Яффы?
– Я бы предпочел просто добрый винный погреб, без решеток, сконфуженно проговорил разбойник.
– Неужели, Роже, ты отправишь меня туда, где мы так хорошо играли в кости и откуда вместе бежали?
– А что же с тобой делать?
– спросил Роже, делая знак паломникам двигаться дальше.
– Ведь ты снова возьмешься за свое позорное ремесло?
– Не могу обещать...
– честно признался Греналь, - Ты прав: лучше уж сразу меня повесить. Поехали в Сидон!
– А если я предложу тебе одну стоящую работенку?
– подумав, произнес Роже.
– Какую же?
– Будешь ездить со мной и охранять пилигримов. Ты знаешь повадки своих друзей-разбойников, а это для меня плюс.
– Не боишься пускать волка в пастухи к овцам?
– Лучшего пастуха и не сыскать. Выбирай, Жак. Или виселица с адом, или - путь раскаявшегося грешника.
– Ты стал рассуждать, как монах, - проворчал Греналь.
– Ладно, ставь мне синяк под глазом, - и он подставил свое лицо.
– Зачем?
– удивился Роже, отпрянув.
– Ну как же!
– пояснил Греналь, кивнув на косящего в сторону Нивара. Должен и я чем-то походить на вас, раз уж решил к вам присоединиться!
Вскоре, опасные дороги и тропы древней Нафталии были полностью очищены от разбойничьих шаек...
Людвиг фон Зегенгейм, всерьез увлеченный черноволосой принцессой Мелизиндой, и остро чувствующий ее незримое присутствие между ним и Гуго де Пейном, с которым он никак не мог решиться на объяснение, боясь повредить их дружбе, предпринял отчаянный шаг, чтобы порушить любовный треугольник: он отправился на войну со своим старым обидчиком - сивасским эмиром Данишмендом Мелик-Газмом, к расположенному на востоке Палестины городу Хомсу, где уже много лет не прекращались военные действия. Город часто переходил из рук в руки; не имеющий серьезных оборонительных укреплений, с разрушенными крепостными стенами, он с трудом поддавался защите. Порою бывало и так: часть города занимали рыцари-христиане а другую часть - мусульмане сивасского эмира. Сейчас Хомсом полностью завладел Данишменд, грозя оттуда восточным областям Иерусалимского королевства. Бодуэн I, решив выбить оттуда спесивого эмира, направил к Хомсу значительное подкрепление под командованием старого знакомого Людвига фон Зегенгейма - барона Рудольфа Бломберга, с которым они вместе защищали крепость Керак. Гессенский рыцарь с удовольствием принял в свои ряды немецкого графа.
Накануне отъезда между Людвигом и Гуго де Пейном состоялся опасный разговор. Законы рыцарской чести не позволяли им говорить на столь щекотливую и интимную тему открыто. Оба благородных рыцаря пережили тягостные минуты.
– Скажите, - уклончиво начал Людвиг, осторожно выбирая слова, существует ли та реальная дама, за которую вы могли бы положить свою голову?
– Мое сердце принадлежит одной особе, которую я бесконечно люблю, также осторожно ответил Гуго.
– И она не в Европе?
– спросил граф, начиная волноваться.
– Да. Место, где она живет, принадлежит Востоку, - де Пейн также почувствовал волнение, передавшееся ему от Людвига. Они стояли напротив друг друга, не глядя в глаза.
– Позвольте еще один, последний вопрос, - произнес Людвиг глухим голосом, словно ему перехватило дыхание.
– Королевских ли она кровей?
– Да. Она принцесса, - отозвался Гуго, не зная, как объяснить графу, не подвергая опасности честь Анны Комнин, что он глубоко заблуждается на его счет, и что он - не соперник его в борьбе за сердце прекрасной Мелизинды.
– Я хочу сказать, - начал он, но Зегенгейм сухо перебил его:
– Достаточно. Завтра поутру я отправляюсь вместе с Бломбергом к городу Хомс. Надеюсь вернуться месяца через три, когда мы выбьем Данишменда за пределы королевства. У нас впереди много дел, не так ли?
– он говорил быстро, словно пытаясь отвлечь Гуго от предыдущей темы.
– Конечно. Желаю удачи!
– взволнованно ответил де Пейн.
– И доверьтесь своему сердцу, граф!
Бои за Хомс, как и рассчитывал Зегенгейм, продолжались около трех месяцев. "Керакский Гектор" отличился и здесь, проявляя исключительное мужество и смелость. Но немецкий граф обладал не только личной отвагой, но и незаурядной военной смекалкой. Чтобы выбить Данишменда из города Людвиг предложил Бломбергу хитроумный план. И заключался он в том, чтобы привлечь на свою сторону ... силы природы. Через город протекала бурная и стремительная река Раввадам, узкая в берегах и с капризным течением. Зегенгейм, организовав строительные работы, перегородил ее воды в нижнем месте за городской чертой. Взбухнув, словно свадебный пирог, Раввадам вышел из своих берегов и выплеснул желтые воды на улицы и мостовые Хомса, вымывая из него шаткие постройки, торговые лотки, молодые деревья, лошадей, скот и людей, цепляющихся за низенькие крыши домов. Весь город будто поплыл в распахнутые объятия Людвига фон Зегенгейма и других рыцарей; оставалось лишь вылавливать мокрых сарацин и вязать их веревками. Самому эмиру Данишменду чудом удалось избежать плена. Это был полный успех, которому войско было обязано целиком немецкому графу. Честный вояка, Рудольф Бломберг, отправил победную реляцию королю Бодуэну I, где высоко оценил и красочно расписал заслуги Людвига фон Зегенгейма, которому монарх устроил пышную встречу в Иерусалиме.