Великий магистр
Шрифт:
– Что я вам говорил!
– радовался он, словно сам стрелял в Наблусе из лука.
– Ровно год назад я вам предсказывал, что в это время вас ранит стрелой простолюдин. А вы не верили!
– И теперь не верю, - усмехнулся немецкий граф, убеждений своих не меняющий.
– Скорее я склонен верить тому, что ради вашего пророчества вы сами и подстроили все это восстание в Самарии.
– Ну уж!
– обиделся чародей.
– В таком случае слушайте следующее: еще через год, вы по ошибке нанесете смертельный удар своему другу.
– Да что ж вы одни гадости накликаете?
– возмутился Зегенгейм, еле сдерживаясь, чтобы не поколотить колдуна, поспешно спрятавшегося за спину Гуго де Пейна.
Между тем, последний успех тамплиеров принес им еще более громкую славу, которая стала распространяться не только по всей Палестине, но и далеко за ее пределами, докатившись до Египта, Магриба, Сирии, Трапезунда, Византии, а эхо ее докатилось и до Европы. В королевских дворцах и хижинах ремесленников
– вопрошали в портах и на рынках, в торговых лавках и университетах. Как и водится, поступки тамплиеров начинали преувеличиваться, искажаться и обрастать легендами. Некоторую заслугу в этом можно было бы приписать и клюнийскому монаху, искусно внедрявшему в сознание простых обывателей некоторые мифы и вымыслы, подбрасывающего в разгорающийся костер тамплиеровской славы новые дрова. Бенедиктинская сеть в Палестине работала на будущий Орден - и работала отлично! Доходило до курьезов. Некий грузчик в порту Яффы утверждал, что лично видел, как Бизоль де Сент-Омер удерживал одной рукой за канат целый корабль, когда того понесло от пристани в открытое море; при этом он неистово клялся и божился. Другой человек рассказывал в трактире, что был свидетелем тому, как Людвиг фон Зегенгейм обратил в бегство около трех сотен сарацин, имея при себе лишь два длинных копья и оруженосца. Некий рыцарь в компании друзей уверял их о необычных свойствах меча Гуго де Пейна, который мог удлиняться на какую угодно длину, поскольку это был волшебный меч Лоэнгрина, найденный мессиром в Лангедоке. О Виченцо Тропези говорили, что это человек-птица и человек-рыба, а Андре де Монбар - чародей почище самого Мерлина, который может поджечь не только море, но и воздух! Многое другое болтали и об остальных рыцарях-тамплиерах: мол, Роже де Мондидье продал свой глаз персидскому дьяволу Иблису, и теперь из лопаток рыцаря растут две черные змеи, которые делают его непобедимым и сторожат его сон; маркиз де Сетина - человек, познавший все тайны вселенной, а граф Норфолк способен оживлять созданные им портреты и заставлять их служить себе; что же касается князя Гораджича - то он вовсе не князь, а счастливо избежавший смерти сам император Священной Римской Империи Генрих IV!
Рыцари, до которых докатывались подобные слухи, лишь посмеивались. Но политический вес тамплиеров в Иерусалимском королевстве неуклонно рос. Гуго де Пейна все чаще стали приглашать и во дворец Бодуэна, и на заседания Государственного Совета. С прибытием же в Палестину молодого, но пользующегося уже значительным авторитетом в католической церкви Бернара Клервоского, который был посвящен аббатом Сито в замыслы Гуго де Пейна, назрела пора об открытом провозглашении нового Ордена. Клюнийский монах, не встречавшийся с мессиром после трагической смерти Филиппа де Комбефиза, тайно известил его о том. Он явился в Тампль вместе с Бернаром Клервоским, и все трое долго обсуждали все возможные процедуры объявления Ордена Бедных Рыцарей Христа и Храма Соломонова и связанные с ним перипетии. Орден Храмовников или тамплиеров должен был провозгласить патриарх Адальберт на своей вечерней службе 19 августа 1113 года, а Бодуэн I, своей светской властью поддержать его. Соответствующее согласие обоих было истребовано.
Бернар Клервоский поселился в Тампле, составляя Устав Ордена. Год назад им уже был создан во Франции быстро разрастающийся Орден цистерианцев, близкий по своей структуре новому братству, а также основаны в различных провинциях четыре бенедиктинских монастыря. Дни и ночи Бернар просиживал за своими записями, сверяя их с мыслями и пожеланиями де Пейна, советуясь с ним по всяким, даже самым пустяшным вопросам. Бернар предложил в основу Ордена общество монахов-солдат, почти мистических рыцарей (пусть они будут числом девять на долгие годы), которые соединят строгую монастырскую дисциплину с военным пылом, близким к фанатизму, и образуют "воинство Христово". Используя правила, написанные им для цистерианцев, он предложил следующее: тамплиеры, храмовники должны быть привержены бедности, целомудрию и послушанию, - все свое личное богатство передать Ордену; они должны стричь волосы, но не брить бороду, а в пище и одежде отражать двойной аспект их идеала - монашеский и военный; носить они будут рясу или накидку-плащ белого цвета с красным восьмиконечным крестом на уровне сердца, символизирующим что член Ордена покидает мрачную жизнь, чтобы посвятить себя своему создателю, ради чистоты и света; попадая в плен, тамплиер не должен просить ни пощады, ни выкупа - он должен биться насмерть, являя пример героизма и храбрости, а отступать ему позволено лишь в том случае, если число нападающих больше в три раза.
Выслушав предложения Бернара Клервоского, Гуго де Пейн, заметил, что Устав можно принять и такой, и другой, и какой угодно... Труднее изменить характер преданных ему рыцарей, да он и не собирается этого делать, поскольку Устав пишется для будущих поколений. Бернар Клервоский, племянник Андре де Монбара, имеющий самые тесные связи с графом Шампанским,
Все рыцари, прибывшие с мессиром в Святую Землю, почли за честь встать с ним в одни ряды и войти в члены-основатели Ордена тамплиеров. И наступил день, когда было торжественно провозглашено его создание...
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ОРДЕН ТАМПЛИЕРОВ
И в нем найдена кровь пророков и святых
и всех убитых на земле.
Откровения Иоанна Богослова
Глава I
КАИРСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ КНЯЗЯ ГОРАДЖИЧА
Бог или хочет уничтожить зло и не
может, или может, но не хочет, или не может
и не хочет, или хочет и может...
Восточная мудрость
1
Страшная аравийская болезнь джумма - чума, пришла в Египет. Сотни тысяч диких грызунов, миллионы блох, караваны верблюдов, мясо которых уже было заражено чумными бактериями, принесли людям неисчислимые бедствия. Бубоны не выбирали своих жертв. Падали, охваченные внезапным ознобом и горячкой, корчась от сильнейшей головной боли и пастухи-кочевники, и ремесленники в городах, и приближенные султана Исхак Насира. Покрасневшие лица их искажались страданиями, ноздри раздувались, губы трескались и кровоточили от язв, а из невнятно бормочущих ртов вываливались огромные, сухие языки, напоминающие вяленые куски мяса. Трупы чумных: и нищих, и знатных горожан, сваливали в одни выгребные ямы, обливали нефтью и сжигали, уравнивая, тем самым, в правах. По проселочным дорогам и улицам городов ездили черные повозки; погонщики собирали умерших, выявляли особо опасные очаги болезни, докладывали о том главному целителю Египта Ибн-Зохру - ученику и последователю великого Авиценны. Опытный врачеватель прикладывал все силы, чтобы остановить или локализовать проклятое нашествие чумы, которое было пострашнее беспощадных битв с воинством Годфруа Буйонского и Бодуэна I. Но зараза распространялась, охватывая все больше и больше районов, и победить ее не было никакой возможности.
Бич Божий настиг египтян, когда в Каире находились князь Гораджич и графиня де Монморанси. Постоялый двор, где остановились разведчики Бодуэна I, наполовину опустел: кого настигла и сжала в своих смертельных объятиях чума, кто бросился в родные земли, пытаясь уйти от нее и миновать выставленные на границах города кордоны. Правда, немногим удавалось пробраться сквозь дежурившие днем и ночью цепи стражников. Советником султана Пильгримом, был отдан строжайший приказ не пропускать никого, а особо упорных закалывать на месте. Безлюдно выглядел, как и многие другие дома в Каире, посольский дворец Юсуфа ибн-Ташфина, где жгли смолу и тутовое дерево, стараясь завесой дыма отгородиться от страшной болезни. Чума уже унесла самого посланника магрибского султана и всех слуг и служанок Катрин де Монморанси, оставив ей лишь маленького сына и преданного евнуха Бензуфа. Оставалось лишь молить Бога - Спасителя Христа, вере которому графиня не изменяла даже в самые тяжкие времена, и надеяться на Его милосердие...
Между тем, выведенные за пределы города и избежавшие заразы отборные части египетской гвардии - мамлюки, концентрировались на границе с Палестиной. К ним подтягивались союзные войска из Ливии, Судана, Эфиопии и Иордании. На подходе были выступившие из Мевра сельджуки под командованием самого принца Санджара, который никак не мог успокоиться после поражения возле Керака. Все это было известно Милану Гораджичу и Рихарду Агуциору, исправно исполняющих обязанности слуг у маленького китайца Джана, который, впрочем, не обременял их поручениями. Анализ сложившейся обстановки показывал, что несмотря на тяжелейшее внутреннее положение в стране, султан Насир, в сговоре со своими союзниками, готовит вторжение в пределы Палестинского государства.
– Отчаянный малый, этот Исхак Насир, - заметил по этому поводу князь Гораджич.
– Если у него в тылу, когда он увязнет в Палестине, вспыхнут чумные бунты, ему не поздоровится!
– Каждый султан или монарх обычно начинает свое правление с хорошенькой заварушки с соседом, - ответил на то Агуциор, который вместе с князем нес тяжелый мешок с товарами, следуя за своим "китайским господином" в двух шагах.
– Или режет тех, кто выдвинул его на престол.
– Значит, нашему приятелю Пильгриму вскоре придется уносить ноги... Куда он подастся на сей раз?
– Прямиком в ад!
– произнес Агуциор.
– Ну вот, вы и накликали его!
– он незаметно показал в сторону въехавшей через центральные ворота на рынок группы всадников. Среди них выделялся один, в золоченых, украшенных знаками высшего достоинства одеждах, обросший черный бородой и зорко поглядывающий по сторонам. Это был тайный советник султана Насира - Пильгрим, не брезговавший совершать под видом проверки полуразбойничьи наезды на рынок и отбирать у купцов и торговцев приглянувшиеся ему товары. Зная эту его "слабость", по рынку прошла первая легкая волна паники; ювелиры и оружейники стали поспешно запирать свои лавки, проклиная ненасытного, свалившегося им на головы Пильгрима. Взгляд лже-рыцаря скользнул по двум бедуинам и стоящему между ними китайцу, прижавшимся к кирпичной стене. Что-то щелкнуло в его памяти, но он проехал еще несколько десятков метров, прежде чем вспомнил, где видел эту троицу. Конечно же! У селения Арад, где произошел бой с христианским патрулем...