Великий нефритовый путь

Гольдфарб Станислав

Приказал ставить палатки – груз закрыли брезентами, ввиду того, что кругом топкие болота, приказал коней привязать и дать им овса. В 11 часов команда поужинала. Пошёл сильный дождь с грозой.

4 июля. Команду будил в 5 часов. Всю ночь шёл дождь. В 8 1/2 закончили вьючение коней. Сегодня вьючение идёт заметно лучше. Однако не успели пройти 10 шагов, как снова повалились вьюки. Пока их подымали, другие кони легли и свалили свои вьюки, и так без конца…

…Пройдя сажен 30, тропа пошла по очень топкому болоту, лошади и люди стали проваливаться и вязнуть в жидкой и низкой грязи, опять повалились вьюки и некоторые кони завязли по самое брюхо, эти болота заросли частым кустарником, пришлось его прорубать… Люди совсем выбились из сил, кони тоже. Решил дать людям отдых. Холм, где остановились, порос чудным сосновым и лиственным бором. Люди за вчерашний и сегодняшний день так устали, что стали

падать духом. Палаток не ставил, думал, что часа через три двинусь дальше. В 4 часа приказал собрать и вьючить коней – пошли собирать вещи. И вдруг я слышу, конюх кричит, что две лошади утонули в озере – оказалось, что кругом озера скрытые трясины; лошади в них провалились так, что торчали только головы, – кое-как удалось вытянуть их.

…Приказал ставить палатки и варить ужин; дождь идёт всё время. Сырость страшная. Мы все промокли, палатки тоже – настроение скверное.

5 июля. Команду будил в 4 часа. После завтрака начал седлать и вьючить коней. В 6 1/2 часов пошёл вперёд. Не успел спуститься с холма, как опять пошли трясины. Опять стали проваливаться, в некоторых местах почва такая, что буквально было жутко идти, вся почва под нами колышется, а под ней хлюпает вода. Деревья от колебаний почвы клонятся. Слава Богу, миновали эту трясину довольно благополучно, но после пошли болота, где начались снова наши мучения. Опять шли 1 1/2 часа каких-нибудь 100–200 сажень. Вперёд шли трое людей, делавшие небольшую просеку, расчищая дорогу для каравана. Вдруг в 8 часов прибежал матрос и докладывает, что шедший впереди для расчистки пути матрос Огнев топором разрубил себе ногу. Бегу туда – вижу, Огнев лежит, а фельдшер старается унять бьющую фонтаном кровь из левой ступни. Оказалось, что Огнев промахнулся топором и ударил себе по ноге, прорубил сапог и концом топора перервал себе артерию на левой ступне. Кое-как удалось унять кровь, фельдшер сделал перевязку. Развьючили коня и посадили на него Огнева. В 9 1/4 часа пересекли тропу, идущую вдоль Чуро к его устью.

…Версты за три до Чуро дорога идёт чудная, среди прекрасного соснового бора. При приходе к Чуро поставили лагерь.

6 июля. Команду будил в 5 часов. Тронулись в путь обратно на Ангару, за оставленным там грузом. В 11 часов пришли на место второй стоянки, когда шли с Ангары на Чуро – дал команде отдохнуть, напиться чаю; комар сегодня бьёт (местное выражение) немилосердно. В 5 часов пришли на Ангару.

7 июля. Команду будил в 5 часов, навьючил лошадей и в 7 часов отправился обратно на р. Чуро. Работу приходилось вести следующим образом: впереди идут матросы и прорубают просеки, я сзади с тремя человеками иду с инструментом. Работа очень затруднительная. Но иначе вести съёмку невозможно, ибо в тайге на расстоянии десяти шагов не видать рейки, и ко всему этому надо обходить болота…Потом выяснилось, что таким образом я могу в день проходить не более 2 вёрст. Всего у меня было 10 человек, три были с вольного найма, которых я не имел права заставлять идти на рубку просек, трое должны были находиться при инструменте, – следовательно, впереди могло идти только 4 человека, которые рубили просеку. При таком количестве людей работа шла очень медленно и люди сильно уставали.

Вследствии этого я решил вести работу так: один день рубил просеки. А другой день шёл с инструментом – тогда на рубку просек стало ходить 7 человек. А иногда и 8.

8 июля. Команду будил в 5 часов. В 5 часов пошёл дождь, с грозой и вихрем, пришлось остановить работу и переждать. В 8 часов окончил работу, пройдя за целый день три версты, дошёл до просек, которые вели мне навстречу из лагеря Чуро оставшиеся там люди. Остановился у болота, за неимением поблизости другой воды, вода, взятая из болота для варки чая и ужина, была красного цвета и густая, как масло…Комаров в этой местности так много, что если сидеть спокойно, то они покрывают таким слоем, сквозь который не видать цвета одежды. Спасают от них только сетки, которые мной выданы всей команде. Для коней раскладывали дымокуры; раскладывание дымокуров требует большой осторожности, ибо лошади, видя дым, бросаются к нему, спасаясь от комаров. И если не принять заранее мер, то они могут затоптать. Меры эти заключаются в том, что дымокур заранее огораживается изгородью.

9 июля. Команду будил в 5 часов. Идёт дождь. Работал до 8 часов вечера, до тех пор, пока мог различать деления на рейке. Только что собрал инструменты, пошёл снова дождь. Пока прошли оставшуюся версту до лагеря, были уже насквозь мокрые; к этой мокроте уже начинаем привыкать, ибо каждый день приходится быть мокрым – то от дождя, то от болота. Приходится очень страдать от комаров и мошки, в особенности там, где близко болото. Обыкновенно далеко не доходя, слышится

вой, который издают целые тучи комаров; жалят они через двойной ряд перчаток и через рабочее командное платье, которое сделано из парусины. В полдень, когда солнечный день, появляются ещё овода и особенная сибирская муха, после укуса которой кровь выступает из проколотого места каплями; в особенности от них достается лошадям; слава богу, что эти мухи и овода держатся только до заката солнца. Мы начинаем втягиваться в таёжную жизнь. Обыкновенно день у нас начинается в 5 часов, работаем до полдни, потом час или полтора отдых, затем снова до 8 часов работа. В 8 часов возвращаемся в лагерь, где команду ожидает обед; после обеда ложатся спать, но перед тем, как лечь спать, необходимо принять меры от комаров и мошек. Для этого обыкновенно в палатках жгут гнилушки, которые при тлении дают такой густой и едкий дым, что комар старается избавиться от него и вылетает вместе с ним из палатки. Когда весь дым выйдет, палатку закрывают наглухо, и люди тогда ложатся спокойно спать.

У меня был устроен полог над койкой, благодаря которому я имел покой ночью.

Идёт дождь. Сегодня страшно сыро, платки, бельё – всё мокрое; спать ложиться приходится в совершенно мокрую койку.

10 июля. Команду будил в 5 часов. Идёт сильный дождь; приходится работать и в дождливые дни, иначе не успеть выполнить задачу.

Привыкать приходится ко многому, труднее всего привыкнуть к окружающей грязи; сам постоянно грязный, одежда грязная, посуда и еда тоже; мясо, которое кладётся в суп, всё нашпиговано яйцами оводов, обедать приходится, сидя на земле; подают суп, в который сию же минуту наваливается толстый слой комаров и мошки, но их спокойно разгребаешь и ешь, потому что голоден.

11 июля. Команду будил в пять часов. Ночью шёл дождь. Только что установил мензулу, как снова пошёл дождь; дождь этот вот уже несколько дней не даёт работать, должен был закрыть планшет и переждать. Проработав до 5 часов вечера, пройдя две версты, устали, промокли и проголодались. В этот день лагерь представлял из себя целый город: были поставлены четыре палатки и один шалаш, зажгли костры, говор 20 человек, ржание коней – всё это вместе представляло живописную, оживлённую картину. От Норд-Вест надвигалась гроза, но прошла стороной. Лагерь расположился на высоком холме, среди огромного леса; внизу холма находится небольшое озеро.

12 июля. День был очень жаркий, душный. Комары и овода носились сплошной тучей. Устали невероятно, приходилось идти всё время по просеке, где масса пней и срубленных деревьев, через которые иногда приходилось перелезать. Высокая трава и срубленный кустарник путают ноги. Приходится всё время идти, высоко поднимая их. К 8 часам дошли до того, что еле могли двигать ногами. Работать на этом участке трудно: всё время с горы на гору, болота, сырые овраги, ручьи. А главная трудность – это ведение просек, без которых невозможно идти со съёмкой.

13 июля. На бедного Витимку жалко смотреть, он производит впечатление больного и немощного старика: весь в морщинах, губа отвисла и всё время кряхтит; пробовал на него класть мешок с командными ложками, – весь вьюк весил самое большее 3 фунта, но для него оказался и этот вьюк тяжёлым. Сегодня ночью был мороз. Особенно под утро.

Сегодня первый вечер, когда нет никакого гнуса, вероятно потому, что вечера и ночи стоят холодные. Команда и я начинаем по ночам сильно зябнуть, за неимением тёплой одежды.

14 июля. Отправились верхами искать обхода вчерашним болотам. Перешли вброд реку Уклон и взяли через тайгу прямо к подножию гор, пришлось пробираться через ужасную чащу. Подошли к конечному пункту работы, обойдя все болота, оставив их вправо. Я очень доволен, что удалось обойти и выйти к месту своей работы, без указания проводника; это показало, что мы настолько освоились в тайге, что можем в ней свободно ориентироваться.

По приезду в лагерь приказал приготовить баню. Баня устраивается у нас следующим образом: складывается куча камней, на них раскладывается огромный костёр, по мере сгорания костра камни накаливаются; когда костёр сгорит, камни очищаются от золы, окатываются водой и накрываются палаткой, затем снова обдаются холодной водой, и получившийся пар уже задерживается парусиной, которая предварительно вся смачивается, таким образом получается очень жаркая баня. Лагерь стоит на левом берегу реки Уклон среди девственного леса. Река шириной около 25 саженей, очень извилиста. Течёт по каменистому ложу, среди невысоких берегов, с очень сильным течением; брод через эту реку мелкий. Среди гальки встречаются породы, говорящие о присутствии золота в этом районе. Породы эти суть: диориты, порфиры, кварц с вкраплённым в них серным колчеданом. Вода очень холодная, прозрачная и вкусная. На берегу хороший корм для коней.