Великолепие чести
Шрифт:
Они тесно прижались друг к другу. Языком Дункан приоткрыл ее губы. Она прильнула к нему, предлагая всю себя. Ее губы ласкали его, ее язык снова и снова проникал в его рот. Опустившись ниже, Векстон взял жену за талию и стал сосать ее грудь.
— Дункан, я больше не могу терпеть, я хочу тебя, — взмолилась Мадлен.
Она выгнулась, чтобы встретить мужа. Подняв Мадлен, он уложил ее себе на грудь, с легкостью вошел в нее и впился в ее губы долгим, страстным поцелуем. С каждым разом Дункан проникал в ее лоно все глубже и глубже. Мадлен вскрикнула, забилась в конвульсиях, которые передались и ему…
Прошло несколько долгих минут, прежде чем они вернулись в реальный мир и вновь обрели способность говорить. Пальцы Мадлен скользили по мощной груди Дункана — ей нравилось гладить его жесткие волоски, его горячую, мягкую кожу, она с удовольствием втягивала в себя аромат его тела.
Дункан медленно перекатился на живот, прижав Мадлен к полу всем своим весом. Затем он лег на бок и, оперев голову на руку, закинул ногу ей на бедра. Длинная прядь темных волос упала ему на лоб; Мадлен хотела было убрать ее с лица мужа, но тут он произнес:
— Я люблю тебя, Мадлен.
Рука ее замерла в воздухе, глаза изумленно распахнулись.
По совести говоря, Дункан хотел, чтобы все совершилось совсем по-другому. Это Мадлен должна была первой признаться ему в любви! Но самолюбие барона было удовлетворено, когда он заметил, как потрясена жена его словами.
Вдруг Мадлен… расплакалась. Дункан был в растерянности.
— Неужели ты плачешь из-за того, что я признался тебе в любви?
— Нет, — прошептала Мадлен.
— Тогда почему ты так огорчена? Ведь, кажется, я сумел доставить тебе удовольствие?
Услышав неподдельную тревогу в голосе мужа, Мадлен утерла слезы.
— Мне было очень, очень хорошо, — заверила она. — Но боюсь, Дункан. Ты не должен любить меня.
Вздохнув, барон решил переждать несколько минут, прежде чем потребовать от жены более вразумительных объяснений. К тому же она так дрожала, что не могла говорить.
Барон отнес Мадлен в постель и закутал ее в одеяла; она крепко прижалась к нему, однако продолжала молчать.
— Скажи мне, чего ты боишься? — спросил Векстон. — Неужто в том, что я люблю тебя, есть что-то ужасное?
— У нас с тобой нет будущего, Дункан. Король…
— Король благословит нас, — перебил ее барон. — Вильгельм вынужден будет признать этот брак.
Уверенность Векстона несколько ободрила Мадлен.
— С чего ты взял, что король станет на твою сторону? Объясни мне, чтобы я не боялась.
— Я познакомился с королем Вильгельмом, когда мы оба были еще мальчишками, — начал Дункан. — Конечно, у него много недостатков, но он сумел доказать, что может быть могущественным правителем. Ты не любишь его, должно быть, потому, что твой дядя представил тебе короля в невыгодном свете. Но твой дядя высказывал лишь точку зрения Церкви. Мне известно, что священнослужители перестали поддерживать нашего короля, потому что тот отнял у монастырей немало сокровищ и никогда не спешил назначать нового священника на освободившееся место. Церковники не любят короля, потому что он не идет у них на поводу.
— Но почему ты думаешь…
— Не перебивай меня, когда я говорю, — рассердился Векстон. — Я же пытаюсь все объяснить тебе! — Чтобы смягчить свою резкость, барон нежно обнял жену. — Не хочу хвастаться, но, по правде говоря, это я помог королю объединить шотландцев и добиться мирного сосуществования. Вильгельм знает мне цену. И у меня есть отлично обученное войско, которым он может располагать в любую минуту. Вильгельм надеется на мою преданность. Я никогда не предам его, и ему это известно.
— Но, Дункан, Луддон — весьма необычный друг короля, — нерешительно перебила мужа Мадлен. — Мне говорила об этом Марта, и то же самое я слышала от знакомых дядюшки.
— А кто такая эта Марта?
— Одна из служанок дядюшки, — пояснила Мадлен.
— И по-твоему, она непогрешима, как папа римский? — съязвил барон. — Как ты думаешь?
— Да нет, конечно. Но мой братец тоже нередко хвастался своим влиянием на нашего короля.
— А ну-ка скажи мне, женушка, что ты имела в виду, когда сказала, что Луддон — «необычный» друг Вильгельма?
— Я не могу произнести этого вслух! — воскликнула Мадлен. — Это непристойно и грешно.
Дункан вздохнул. Он-то отлично знал о пристрастиях короля и давным-давно догадался о том, почему Луддон имеет такое сильное влияние на Вильгельма. Однако барона удивило, что даже его невинной женушке, которая в жизни не бывала в свете, известно об этом.
— Ты должен поверить мне, Дункан, что король с Луддоном состоят в постыдных отношениях, вот и все. Более подробно я объяснять ничего не буду, — промолвила Мадлен.
— Ну что же, — согласился барон. — Не будем больше говорить об этом, раз это тебя так смущает. Я понимаю, что ты хотела сказать. Но все равно король не предаст меня. Честь на моей стороне.
— Не о той ли чести, что привела тебя одного в замок моего брата, ты говоришь? — спросила Мадлен. — Ты так веришь в честь, что имел глупость понадеяться на слово Луддона!
— Это был хорошо продуманный план, — заметил Векстон. — Я никогда не доверял твоему брату.
— Но он же мог расправиться с тобой до того, как твои воины войдут в его крепость! — возразила Мадлен. — Ты попросту мог замерзнуть насмерть! Конечно, я помогла тебе и спасла твою жизнь, но какое отношение это имеет к чести?!
Дункан не стал спорить с женой. Она была не права, но барон не хотел разубеждать ее и указывать на ошибки в ее суждениях.
— Луддон использует меня, чтобы причинить вред тебе, — заявила Мадлен.
Это замечание, по мнению барона, вообще не имело смысла.
— Мадлен, во всей Англии не найти человека, который не знал бы о том, что случилось с Аделой. Если король отвернется от правды, это будет его первой большой ошибкой. Вся знать Англии станет на мою сторону! Конечно, у всех нас есть обязанности по отношению к правителю страны, но всех нас связывает и долг чести. Поверь мне, Мадлен, — с горячностью произнес барон, — Луддону войны со мной не выиграть. Я знаю, что надо делать, не сомневайся!