Великолепный джентльмен
Шрифт:
– Ну… Я бы обиделась на вас… если бы вы заключили пари после нашей встречи.
– И вы бы пожалели об этом позже?
– Это бы помогло. Но ведь вы никогда не заключали такого пари? – Анна посмотрела на него. – Почему же нет?
– Я никогда не делал женщину предметом игры, – сказал он, ожидая, что на ее лице появится выражение одобрения, затем добавил с хитрой улыбкой: – Поскольку женская иррациональность делает их совершенно непредсказуемыми.
Он с радостью увидел, что эта чушь вызвала у нее улыбку, она даже еле слышно
– Если мужчина чего-то не может понять – значит, это можно считать неверным.
– Прошу прощения?
– Так говорила мне миссис Кулпеппер, когда я была моложе. Она придерживается мнения, что мужчины весьма предсказуемые создания.
– Потому что мы рациональны?
– Потому что вы просты, – поправила она. – Вот женщины, говорит она, сложны. Слишком сложны, чтобы обычному джентльмену было с ними комфортно…
– Ну да, ведь мы такие простачки.
– Именно, – согласилась она, указывая на него пальцем. – И как этот простачок, особенно высокомерный, чванливый, реагирует на что-то, чего не может понять? На что-то, что, возможно, его пугает?
– Как правило, мы предпочитаем это отбрасывать.
– Он предпочитает это что-то просто игнорировать, – продолжила Анна, никак не отреагировав на его реплику. – Он называет это непонятное другими словами, преуменьшая его значение. Он принижает его значение, чтобы самому казаться более значительным. – Она слегка улыбнулась. – Или отбрасывает это.
Она не рассмеялась, но настроение у Анны явно улучшилось, и, пожалуй, это было все, на что он имел право рассчитывать в данных обстоятельствах.
– Вы согласны с миссис Кулпеппер?
– Нет, не совсем. Мой личный опыт, хоть и весьма ограниченный, заставляет меня поверить, что все люди склонны критиковать то, чего они не понимают. Но я все же считаю, что мужчины, в общем, более предсказуемы, чем женщины.
– По крайней мере в этом мы можем достичь согласия.
Это была полная чепуха, но если Анна чувствует себя лучше, говоря эту ерунду, то он может повременить с более серьезными аргументами по данному вопросу.
– Хотя только вы воспринимаете эти слова как комплимент. – Она задумчиво поджала губы. – В тот вечер, когда мы познакомились, вы сказали мне, что можете «выторговать у черта его хвост».
– Я и в самом деле так сказал? – Он хмыкнул. – Боже мой, какая самоуверенность.
– И знаете, что я об этом подумала?
– Я даже не помню, чтобы я это говорил.
– Я представила, как вы попытаетесь это сделать. Ведь вы мужчина, а все мужчины необъяснимым образом стремятся к тому, чего не могут заполучить. Даже когда это им совершенно не нужно и приобретение этого не принесет им никакой выгоды. – Она фыркнула. – Хвост у черта. Ну и ну! Что бы вы с ним стали делать?
– Вы же прекрасно понимаете, что я говорил в переносном смысле.
– Вероятно, повесили бы на стену, чтобы другие могли восхищаться вашим мастерством. – Она с отвращением покачала головой. –
– Прошу прощения?
Зачем ему хвост на стене, и какое отношение это имеет к ее участи?
– Эти мои визитеры, они ведь искали того же.
Они вновь вернулись к этому разговору. Макс озадаченно покачал головой, готовый отказаться от предположения, что мужчины и женщины одинаково предсказуемы.
– Я не думаю, что…
– Что сделали бы эти джентльмены, если бы я приняла их? Может, они на всякий случай приносили с собой стишки? Цветы и конфеты? Может, они приходили с благородными намерениями?
– Сомневаюсь, – вынужден был признать он.
– Потому что им было абсолютно безразлично мое общество. Им просто нужен был хвост.
После долгой тягостной паузы он произнес:
– Может, вам лучше отказаться от этого сравнения? Это… сомнительно. Во всех смыслах.
Анна бросила на него ласковый взгляд. По-видимому, она прекрасно понимала все разнообразные подтексты этого сравнения.
– Оно подходит во всех смыслах.
– Вы не дьявол, дорогая.
– Для них – да, или что-то вроде этого. Она опустила глаза и носком ботинка коснулась маленького камешка. – И была такой же для вас менее чем два дня назад.
– Я ошибался. – Его еще долго будет мучить осознание того, насколько он ошибался. – Мне очень жаль.
Анна покачала головой:
– Что сделано, то сделано.
– Возможно, но…
Она подняла руку.
– Не надо. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Такое замечательное утро. Я не хочу обсуждать все эти неприятные вещи.
Макс тоже не желал продолжать разговор на эту тему и с готовностью повиновался.
– Хорошо. О чем бы вы хотели поговорить?
– Расскажите мне о поместье Эспли, – произнесла она после некоторого раздумья. – Как много из того, что мы видим, принадлежит Хаверстонам?
– Все, что находится перед нами, и больше, – ответил он, предлагая Анне руку, чтобы продолжить прогулку.
Он рассказал ей все, что ему было известно о семействе маркиза и о Колдуэлл-Мэноре, поддерживая ровный поток информации и, возможно, ради большей драматичности приукрашивая время от времени факты. Так продолжалось до тех пор, пока они не вернулись к дому.
Они расстались у подножия задней лестницы, и Макс, обдумывая события этого утра, подождал, пока Анна не скроется в дверях.
«Что сделано, то сделано» – эти слова не покидали его. Он не мог не задаваться вопросом, может ли то, что он сделал, быть исправлено простым «Мне жаль»?
Время может восстановить утраченное доверие. Утренние прогулки на солнце, разговоры в библиотеке – этому способствовала каждая минута, проведенная вместе. Но он хотел чего-то большего, чем медленное продвижение. Он хотел искупить свою вину перед ней.
Нужен был какой-то поступок. И, похоже, он знал, какой именно.