Веллоэнс. Книга первая. Восхождение
Шрифт:
– Ужасный обычай! Пытать людей так жестоко ради какого-то Ва…
Бородач зажал рот, шикнул:
– Чавло прикрой. Не то тебя туда же следом унесут. В чужой дом со своим
поконом нейдут.
«Он тоже боится… И испытывает жажду крови» – Пармен не мог поверить
своей догадке.
Авенир отрешенно молвил:
– Душа очищается через страдание. Они готовят их к встрече с духами, считая
слабыми, недостойными своего бога. Стараются хоть чуточку окатарсить.
Корво
– А что в книге написано? Про эти обряды?
Волхв вздохнул:
– Это поклонение идолу Ваалу. Высший не терпит приношения чужим богам, тем более человеческих жертв. А это же не люди – турмы!
– Но они все были людьми. И все законы людей признали их недостойными.
Из-за проклятых цветущая земля стала пустыней!
– Значит, здесь нет Высшего, – отрезал Нир.
Раздался крик, завоняло горелым. В тусклом свете жирников раскалившееся
железо сияло багряницей. Молодой юноша старался вырваться из оков, но лишь
больше обжигался. От его крика очнулась девушка – брови подернулись от
удивления – увидела, что обнажена, лежит рядом с парнем. Разум приходил в
порядок. Недоумение сменилось ужасом – на теле розовые полосы, на щеке
запеклась кровь, ощутила жгучую боль, взвизгнула. По лицу побежали соленые
капли, оставляя мокрые дороги на щеках, пронзительный крик сменился хрипом
сорванного в истерике голоса. Один за другим жертвы приходили в себя, каждый
возглас дополнял общие стенания, через пару часов душераздирающие вопли
утихли. Герои ошарашено смотрели на действо. Огонь объял жертвенник, пламя
взвилось до неба и рассеялось в воздухе, оставив в идольских камнях тусклые
угольки. Жрец, собрав пепел в ритуальную урну, прошептал заклинание и скрыл
прах в корнях священного древа. Развернувшись, обратился к собранию:
– Да начнется торжество! Хвалите величайшего, чей дух покоится на древе!
Раздался гулкий бой барабанов. Пармен старался зажать уши, одновременно
утирая сопли и слезы:
– Как они могут? Таких красивых девушек и сильных юношей? В любой земле
за них бы горой. Даже если б дракон повелел… Сожрали бы.
Корво удивился:
– Избранных?
Парень зло посмотрел, огрызнулся:
– Дракона.
Бородач ухмыльнулся, приобнял друзей:
– Я бы тоже дракона зачванил. Вонючий правда, на лягуху похож, да чистить
от чешуи долго – но с голодухи и такого можно.
Подмигнул волхву:
– С твоими травками за кроля бы сошел. Пошоркали к Нюкру. Толпа
расходится по площадям – уж скоро, чай, свальная начнется.
солнца из опочивальни не высовываться.
Пармен всхлипнул:
– А почему не через ход? Мало ль чего? Как же разбойники и людоеды, про
которых Нюкр говорил? Боюсь.
Корво от удивления выпучил глаза:
– А чего нас бояться?
Лучик проник в щели ставен, неторопливо прогулялся по горнице и уселся на
лицо. Пармен чихнул, закрыл рукой горячий лоб. В глаза будто насыпали песку, открывать страшно. Вздохнул, повернулся на бок. В голове барабанами отбивало
сердце, слышал, как к мозгу волнами приливает кровь. Сквозь тугие объятия
Морфея услышал басоватый смешок. Сознание мгновенно прояснилось, тело
выпрямилось в струну, сонных божков разорвало в клочья. Встрепенулся, стал
недовольно протирать глаза, отряхиваться:
– Не дадут мирному человеку поспать спокойно.
Корво улыбался, с деревянной баклажки стекают холодные капли, стоит уже
препоясанный, только шелом на столе. Авенира в горнице нет – у Нюкра книги
листает, да коренья с оберегами зрит. Пармен непослушными затекшими руками
напялил рубаху, затянул ремень. Присел натянуть сапоги и вскочил, словно горные
муравьи укусили – бородач снова окатил парня ледяной водой. Юноша скривился, жег глазами улыбающегося гиганта:
– Ты что? Я ж встал.
– Долго обувался, подумал, что заснул.
Цыганенок ежась, простучал:
– Откеда такая холодная? Жара ведь, пустыня!
– У Нюкра особая приспособа. Из недр воду тянет. Еще и охлаждает. Насосом
зовется.
Спустились в комнату. На низеньком столике – энэ – ютились жареный
кабанчик и кастрюля перловой каши. Авенир застыл перед огромной книгой, по
краям и переплету закованной в бронзу. Пальцем водил по строкам, взгляд
затуманен, губы бормочут неведомые слова. Время от времени сверялся со своей
книгой – черная кожа потрескалась, но предметик еще очень добротный. Корво
махнул рукой – мол, акудник от книги в жизнь не оторвется, чего ждать – принялся
накладывать кашу. С Парменом жевали молча – слышно лишь хруст костей и
чавканье. Подошел Авенир, сел, бородач пододвинул тарелку. Акудник ел без
жажды, медленно, не замечая, что в ложке.
– Почто невесел, мудрейший?
Волхв отрешенно смотрел в никуда. Очнулся, посмотрел на друзей.
– Эта книга очень древняя. В Академии подобные фолианты разрешалось