Веллоэнс. Книга вторая. Царские игры
Шрифт:
– Где? – Лилит удивилась звучности и силе голоса. Только недавно огонь жизни едва теплился в теле, сейчас же он разгорался с новой силой. – Где остальные? Дуфар, Марэк, Олойо, Дябда?
– Дуфар спит вечным сном, он стал камнем и вряд ли когда увидит свет. – Кингу поклонился.
– Дябда был повержен родом Святослава в Долинах Снов. Хитрый маг без роду и племени накормил его жертвой Джунга. – Тунарг поклонился.
– Род человеческий изощрён и сметлив, – кивнула Лилит. – Дябда ослушался и не предался сну. За то и поплатился.
– Марэк нарушил твой обет мать, – Чемош подпрыгнул и захлопал в ладоши, разбрызгивая вокруг себя
– Олойо не откликнулся на зов – Аменте поклонилась.
«Олойо, Марэк» – от этих имен сердце Лилит забилось сильнее. Близнецы. Младшие. У их отца был интересный путь. Из шутов – в святые, из святых – в артисты, из артистов – в учителя. Он был единственным, кого Лилит не смогла искусить. Не поддавался ни взглядам, ни вздохам, ни плоти, ни магии. Он настолько заинтриговал иманити, что та согласилась выйти за него замуж. Через пару дней, когда семя прижилось, она покинула его, не сказав и слова. Ей даже хотелось, чтобы он о ней тосковал и помнил.
– Олойо и Марэк вольны делать, что захотят.
– С чего такие вольности, матушка-тетя? – Оумтекай ухмыльнулась. – Сколько помню, все дети должны беспрекословно подчиняться матери – думать, хотеть, совершать.
– Думать, хотеть, совершать. – Лилит взвесила слова. – То было раньше.
Она простерла руки:
– Правила изменились! Мне был знак! – иманити воскликнула – Лебедь! Теперь всё будет иначе. Мы исправим ошибки прошлого.
– Мы? – Кингу перебил мать. – Ошибки? Хочешь сказать, что овцы, которых надлежит стричь, станут нашими братьями и сестрами? Хочешь уподобить нас низшим?
– Да, Лилит! – Аменте вспыхнула – Ты хочешь, чтобы мы изменили своему выбору – править человеческим родом?
– Люди – не низшие, как мы думали, – в голосе Лилит засквозил металл. – Гордость приводит к падению. Они – другие, не такие как мы. Но это не значит, что нам надлежит ими править. Высший создал подобных себе, богов. Он создал прислужников, дав им право одного выбора. После создал нас, жителей минерального царства. И последним творением Его оказались люди. Они слабы плотью и умом, век их скоротечен. Но подумайте, посмотрите! Хоть человек и слабее иманетов – род его совершеннее.
– Ты хочешь сказать, – Тунарг был громогласен, лицо его выражало гнев, – род иманетов будет прислуживать роду людскому? Мы были им богами, они исполняли любую прихоть! Пастырь не станет пресмыкаться перед овцами!
– Кингу, Аменте, Тунарг, – Лилит отвесила им тяжелый взгляд. – Ваше слово мне ясно. Хёдр, Оумтекай и… Чемош – ваши слова.
Чемош поскрёб горб. Потёр кривой глаз. Почесал проплешину на темени:
– Я не люблю людей, мать. И они не любят меня. Если уж и держаться – то с семьей.
– Семье ты не нужен, уродец. – Аменте дала бедолаге огненного хлыста. – Выпрашивай милостыню дальше.
– Это личный выбор, Аменте – иманити вздохнула. – Хёдр? Оумтекай?
– Я буду помогать людям – отшельник потрогал свистульку. – За столетия я прочел множество книг и у меня есть причины уважать их.
Лилит кивнула:
– Оумтекай? Что скажешь дочь-племянница?
– А я, дорогая тетушка-мать, жду доказательств! – иманити закружилась и улыбнулась. – Почему мы решаем вопрос людей без людей? Как решить – слабее они или сильнее, если мы не знаем каковы они? Может, они стали сильнее нас и сильнее демонов? А может, достигли обителей божественных! Тогда,
– Люди слабы! – глаза Кингу заполыхали алым. – По пробуждении, я выпил кровь одного и лишил железа три сотни смертных! Они слабы!
– Так одолей его! – Оумтекай зашлась диким хохотом. – Выходи, человек!
Иманеты застыли. Только Оумтекай видела невидимое, ощущала живое тепло. Остальные, будучи порождениями минерального царства, слышали лишь камень.
Диптрен появился на краю опушки, молниеносно спрыгнул с ветви кедра и вмиг добежал до группы странных существ. Иманеты взирали на него с любопытством. Высокий, облаченный в облегающий плотный костюм, видом мужчина походил на Кингу – такой же статный, изящный, блестящий черным. Только лицо его было человеческим, живым, да на лоб выбилась фиолетовая прядь. На запястьях красовались браслеты с камнями, у пояса болтался жезл с четырьмя рубинами, а с плеч спадал длинный серый плащ, материал видом напоминал шелк.
– Я – Ирэн, правитель этих мест. Я защищаю «Последний Рубеж» и хочу знать – кто вы?
– Кто мы, тебе знать не обязательно. – Кингу перехватил посох. – К чему мертвецу знание?
Взметнулась плеть-девятихвостка, впилась в грудь Диптрена. Тот улыбнулся:
– Вы властвуете над камнем и металлом. Моя броня другого рода.
Кингу расплылся. Ирэн успел отбить удар посоха и в ответ двинул локтем в подбородок иманету. Обсидиановый противник отлетел, разбив соляной столп в пыль.
– Дай-ка я, брат, – Тунарг перехватил глефу, посмотрел на Диптрена, – овца оказалась с зубами. Почту за честь размозжить твою голову.
Ирэн достал стилус. Тот, засветившись, превратился в две сабли:
– Готов.
Белобородый осклабился:
– Овца то еще и с когтями.
Засверкали клинки. Словно два вихря, два ветра – черный и белый, закружились в бешеном танце. Тунарг, несмотря на массивный вид, был необычайно проворен. Диптрен едва успевал отражать удары. Ранения затягивались защитой, заживали мгновенно – но на это уходили силы.
«Долго не протянуть» – флегрет знал пределы тела и доспехов, и никогда не питал призрачных надежд. Когда, волей Моргота он стал изгоем, над ним потеряли власть человеческие страсти, ангельские и демонические силы. Но таких противников он видел впервые. Ирэн решился. Рискуя потерять контроль, он шагнул по третьей оси. Как раз вовремя – глефа со свистом рассекла находящегося на его месте Диптрена. Это было больно – рвались кости, связки, сухожилия и мышцы. Нервы, перегорая, посылали в мозг отчаянные сигналы: «Боль! Боль! Боль!».
Но это был уже не он. Сохраняя образ умирающего себя, Диптрен шагнул еще раз. Тунарг замедлился. В настоящем времени он был также скор – но какой толк в скорости, если твой противник шагнул в другое время?
Диптрену хватило секунды, чтобы перехватить движение иманета. Ирэн выбил глефу и вонзил сабли во врага – одну в бедро, другую – в плечо. В тот же миг Ирэн вернулся в настоящее.
Превозмогая бьющий в голове набат и лихорадку, флегрет улыбнулся. Эффект впечатлял.
Обескураженный Тунарг даже не понял, что в его плоти засели сабли. Сын воина сжимал-разжимал пустые ладони, не веря глазам. У воинов Севера потеря оружия означает позор. Иманет, конечно, не был приверженцем людских суеверий, но кровь отца брала своё. Удивленно он повернулся к Диптрену: