Веллоэнс. Восхождение
Шрифт:
солнце припекало не по-осеннему, под палящими лучами зеленый лист желтел, сухие дровяники вспыхивали, исторгая снопы искр.
От лап к тельцу передавалась от булыжника мелкая дрожь, вокруг камешки и
пылинки затрепетали в испуганном танце.
Веки лениво поднялись, длинный раздвоенный язык облизнул глаза.
На краю дороги показалась пятерка путников. Четверо погоняли тощих, словно обугленных коней, пятого несло на себе шестилапое существо, отдаленно
напоминавшее муравья,
толстыми лапами.
Всадники пронеслись мимо, скрывшись в направлении блистающего в скале
каменного прохода.
Варан недовольно спрыгнул с камня и, неторопливо покачиваясь, пополз в
норку.
Буденгай стопорнул коня. Два огромных бивня возвышались над головами, норовя проткнуть небо. От вида стен по спине шел холодок. Иссиня-черные плиты
блестели, проскакивали зеленые прожилки. Сверху сыпалась пыль, то и дело серую
землю взрывала сорвавшаяся с верхушки глыба руды, разбивала глиняные черепки
в крошку. За плитами разрастались суровые горы, вдалеке виднелись белые шапки.
– Шахты Зуритая. Ну что, Марх, удивлен?
Тарсянин выудил трубку:
– Да, подросли горы. Лет десять назад тут только холмики были, с разбегу
перескочить. Далековато теперь до Элхои.
– Проклятье действует. Однажды горы продырявят небеса и вселенский хаос
проникнет на землю.
Авенир робко оглядывал зловещие кряжи:
– Недолго нам осталось. Вот-вот проткнут.
Пармен с благовейным трепетом пялился на гигантские скалы, представляя –
какие же за ними горы. Корво храбрился, старался выглядеть безразличным. Марх
был невозмутим, хоть и не ожидал, что ущелье так поднимется. Сабельщик втянул
едкий дым, медленно выдохнул:
– Поскачем мирно, без шума, может, не заметят. Железные турмы – лучшие из
всех жителей этой земли. Заняты работой так, что жену в доме не замечают. Иногда
только дивятся – откуда в хате пятеро детей егозят?
За вратами стены скалы походили на оживленные пчелиные соты. Тут и там, через каждые пять-десять шагов вырыты пещеры-дома. Прямо от них вглубь идут
шахты, спускающиеся до недр земли, может даже до царства Азмодая. Из пещер
вылетали облака дыма, огненные струи. По каменным мостикам и лесам сновали
турмы. Черные от сажи и копоти, с огромными мощными руками, шахтеры несли
спеченные куски руды. Изредко бросали недовольный взгляд на путников, мол –
кто пожаловал, что за лентяи – не то, что работать, ходить сами не желают. Один
выбежал перед Авениром, чуть не сбив волхва с муравита. Уставился мутными, словно плавленое стекло, глазами, отливающая бронзой квадратная морда
недовольно перекосилась:
– Смотри
Юноша с облегчением вздохнул, Марх оскалился:
– Это простой рабочий, ему дела до тебя нет. Посмотрим, как нас примут вон
те…
Волхв обмер. С высоты скалы к незваным гостям приближались два
надсмотрщика. Они лихо спрыгивали с уступа на уступ, используя для опоры
стальные посохи. Железки в руках изгибались и меняли длину, ничуть не
прогибаясь от веса стражей.
Один походил на Буденгая – тоже крупный и блестящий сталью, но синеватые
пластины вросли в кожу. Второй турм, помельче, отсвечивал медью, в узких
щелках недобро краснели глаза. Свободной от жезла рукой он сжимал багор.
Из земли внезапно выросли стальные копья, окружили ошарашенных
путников. Медный турм безразлично повел плечом. Из черного, с зелеными
пятнами ржавчины вылетели, похожие на сухой треск, слова:
– Куда их? Сразу к Малуту, или в катакомбы?
Белый сдвинул брови:
– К Малуту. Он как раз обряд проводит. Вестимо, бойцы знатные, жрец
обрадуется.
– Правильно. После того, как у каменюк зад надрали, обозлился, аки черт. Руку
еле приладил и то не слушается. Оружие забирать будем?
– Тебе охота лишнюю работу делать? Крижаль их и так задерет, с мечами, кинжалами и топорами.
Тюремщики шли спереди. Железная решетка двигалась мерно, ощущая ход
пленных, не гоня и не давая остановиться. Они свернули в один из туннелей, концы
столбов растворились в стенках. Лаз вел и петлял, то спускаясь, то уходя вверх, резко вилял в стороны, извивался, пересекался с другими туннелями. Часто
слышался гул ударов, вспыхивала руда, сминаясь меж гигантским молотом и
наковальней. Стены облекались в причудливые формы, в полутьме проступали
застывшие в диком страхе лица, оскаленные морды зверей и неведомых чудищ, картины сражений. Иногда лики оживали, норовя ранить, задеть, хотя бы испугать.
Волхв зачарованно рассматривал проходы, жаждя объять неизведанное, понять, как
устроен этот великий дом. Пармен побледнел, прижался к коню – природа арпейна
жаждала раздолья, а тут клетка, темень и пропитанный серой спертый вонючий
воздух. Марх вначале зыркал по сторонам, запоминал проходы, но после
пятнадцатого-двадцатого поворота оставил надежду на возвращение. Буденгай был
спокоен, на мрачном лице воеводы проглядывала уверенность. Корво старался
подражать старому воину, поравнялся с ним, ступали, словно две горы, которым
хоть и тесно, а разбежаться некуда.