Веллоэнс. Восхождение
Шрифт:
должны собраться и готовиться к осаде. Мы перебьем мятежников. А теперь вон
отсюда, не то мое копье выбьет твои трусливые мозги.
Гисс поспешно откланялся. Малое возражение почти обезумевшему сцеру
могло привести к кончине. Демон, которого маг поселил в господина, желая
управлять его решениями, вырос и противился власти чародея. «Сколько я еще
смогу сдерживать эту скорпию?» Кроме того, Линтш до этого был человеком
распутным и познал немало греховных
своей плотской обители, приведя еще злейших духов и окончательно сломив волю
господина. Великана не брал ни яд, ни металл, ум презренного помутился и та
темная пора, что была в стране пять лет назад, теперь бы показалась ярче
солнечного света. Маг вздохнул и уединился в келье, творя заклинание призыва
изуверов.
Утро выдалось промозглым и холодным. Так и бывает – день-два жарит
немилосердно, только приготовился к лету и бах! – зима вернулась. По земле
стелился мутный туман, пахло сыростью и разложением. Карапух пропитан
кровью – земля не просыхает, там и тут красноватые лужицы. Авенир вышел из
шатра. Если тучи разойдутся, к полудню солнце подсушит почву, пар поднимется в
небо, как жертва кровавым богам сцера. Волхв огляделся, подрагивая от
прохладцы, шел по чавкающей земле. В стане было тихо – мужики не воины, тем
более не солдаты – в Глинтлее в это время уже идет муштра. Муравит давно
проснулся, немигающий взгляд устремлен в белесую даль. Юноша знал, что его
давно заметили, стоит подать знак – зверь примчится как верный ахалтекинец.
Гладкоголовый уже сносно говорит, не хватает лишь человеческого… Чего?
– Дурости ему не хватает.
За спиной словно тень выросла фигура Сивуша. Из густых, как ели, бровей, грустно поблескивали карие глаза, рука на палице, голову венчал расписанный
бронзовый шлем. Такого по околице не обойдешь – походит больше на горного
великана, чем крестьянина.
– Мысли читаешь?
– Да ты ходишь тут, бубнишь, спать невозможно.
– Отчего же моему коню дурости не хватает?
– Так потому что мудрецы всегда молчат. Мыслят о высоком. Вот и он –
мыслит. А когда дух высоко, бродит среди богов, на земную суету внимания не
обращаешь. Вот и он не обращает – не до дурости ему.
– Получается, муравит умнее нас?
Мужик нахмурился:
– Не умнее. У него просто дурости нет. А у каждого человека есть.
Авенир махнул рукой:
– Потом покумекаем. Буди святичей. Великая брань сегодня.
– Небо под вечер багровело. Кровь на небе – кровь на земле, – пробубнил
бородач.
Молодой волхв разбил ополченцев на три отряда.
Воеводой первого отряда назначил Сивуша. В него отобрали мужиков
покрепче, снарядили их лучшим оружием и защитой. Они должны будут разбить
войско Линтша и, расчистив путь к сцерским чертогам, охранять пути. Авенир шел
в этом же отряде. Крестьяне, вздыхая, облачались в кольчуги, примеряли подбитые
Бакуном мечи, острили шипы на палицах. Все понимали, что изуверы сцера – не
религиозные джунгары – этих огнем и воплями не испугать. Даже демонами не
испугать.
Над вторым отрядом главенство взял Корво. С ним были Ягода и Тулай.
Освобожденный часто помогал в набегах на вражеские станы, зная джунгарское
нутро. Девчонка-ведьмачка вместе с командой должны по расчищенной дороге
удерживать оборону, тушить магические щиты чертогов и неволить сцерских
колдунов. Этот отряд вооружен похуже, чем люди Сивуша – им сталь нужна не так
– лишь подбирать за основным клином.
Оставшимися людьми руководил Бидын – невзрачный, худой мужичок, с
пепельными волосами до плеч и редкой бородкой. В недавней стычке, бревно
осадной башни задело плечо. Авенир подлечил, как мог, но рука все еще не
двигалась. Ему помогали Бакун и Евлампия. Здесь собрались нератные –
боязливые, семейные, немощные. Эта группа возводила осадные орудия и
защитные укрепления на случай, если изуверы нападут с тыла. Если первые два
отряда будут разбиты, онагры Бидына закидают чертоги Линтша огненной смесью
– хоть Нир и сомневался, что это причинит какой-нибудь ущерб. Иногда среди
третьих мелькала Ягода.
Юноша не пустил рыжеволосую в отряд нападающих, ограничившись
магической когортой – не хотел подвергать явной опасности единственную девицу
ополчения. Та сильно дулась, ярилась, метала огненными дисками в облака, но
волхв был непреклонен. Парень подозревал, что запал ей здоровяк Сивуш – видный
мужик – вот только на бранном поле вместе их нельзя – любовь дурманит голову. В
голове мелькнул образ Фатиры. Юноша проглотил подступивший комок, раздал
последние наказы и отправился на первую линию.
Туман рассеялся. Далеко впереди черными кафтанами заблестело войско
изуверов. Жестокие, беспощадные, не знающие жалости и чести – обезумевшие от
вседозволенности воины явно походили на бесовское сборище. Глаза, мутные и
покрасневшие от нескончаемых попоек, нагло смотрели на нестройное