"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Констанца взяла руку Николаса и тот шепнул: «Не волнуйся, любовь моя, пожалуйста, не надо».
Кормилица посмотрела на чуть побледневшее лицо женщины, и Констанца, сглотнув, сказала: «Госпожа ван Леер, если с нами что-то случится, — то малыша мой брат заберет, в Лондон. А так, — она глубоко вздохнула, — если я не вернусь, то он у мистера Майкла будет жить».
Волк внезапно, сердито сказал: «Все вернутся, и не о чем тут больше разговаривать.
Госпожа ван Леер, вот, — он достал конверт, — тут заверенное моим стряпчим в Париже заявление, о том, что я усыновляю ребенка и даю ему свою фамилию. Мать тут не указана, — он взглянул на Констанцу, — ну, понятно, почему. Крестили же его?»
— Конечно, — кивнула кормилица. «В июне еще, как положено. Пастор у нас хороший, понимающий, я ему бумаги эти, — она кивнула на конверт, — отнесу, — он пока свидетельство о крещении не выписывал, так теперь уже, — она взглянула на документ, — мальчик с фамилией будет, законнорожденный».
Из-за стены донеслось хныканье, и голландка поднялась. «Проснулись оба. Дочка моя самая маленькая, — она вашему мальчику молочная сестра, на две недели раньше его родилась.
Сейчас покормлю Питера, одену, и вынесу вам».
— Я помогу, — Констанца поднялась и Николас, увидев ее глаза, подумал: «Господи, счастье мое, бедная моя девочка. Она не будет плакать, она не такая, но все равно — вдруг и действительно, она больше не увидит сына?»
— Я тоже могу его больше не увидеть, — хмуро сказал Волк, взглянув на Николаса.
— Хватит, — капитан Кроу встал и подошел к большому, начисто вымытому окну, что выходило в сад, — нельзя с таким настроением в экспедицию уходить. Одна завещания пишет, другой, — он обернулся и посмотрел на Волка, — тоже прощаться вздумал. Поставлю тебя сегодня на ночную вахту, из тебя, конечно, моряк никакой, но хоть занят будешь.
Волк широко улыбнулся: «Вот когда у тебя и Констанцы дитя родится, — поймешь. Ну да впрочем, — он встряхнул белокурой головой, — ты прав. Вернемся, и все будет хорошо».
— Вот, — раздался от дверей нежный голос, — вот, это Питер.
— Одно лицо, да, — подумал Волк. «Будто на себя смотрю». Мальчик обвел комнату лазоревыми, большими глазами и весело сказал: «У!».
Констанца погладила вьющиеся, темного каштана волосы и тихо шепнула: «Это твой отец, милый. А это Николас. Сейчас чепчик наденем и пойдем, погуляем, да?».
— У! — согласился Питер, и, подпрыгнув на руках матери, вытянув ручку из пеленок, ухватил ее за подбородок.
— Сильный, — рассмеялась Констанца, поцеловав его пальчики. «Маленький, а сильный».
Волк на мгновение отвернулся и тихо попросил: «Можно его мне? Крестик…, - он вытащил бархатный мешочек.
Констанца вдруг улыбнулась. «Это первого мужа миссис Марты крест, она мне рассказывала. Они еще детьми поменялись. Конечно, — она протянула ребенка Волку.
— И, правда, — подумал мужчина, принимая дитя, — какой толстенький. От сына пахло молоком.
Тот затих, разглядывая мужчину, а потом, поводив ручкой, нашел палец Волка и ухватился за него. «Давай, — сказал Николас, — я помогу».
Он застегнул тоненькую золотую цепочку на пухлой шее, и Питер приник каштановой головой к плечу отца. Полуденное солнце заиграло в крохотных алмазах и Волк, чуть покачивая сына, подумал: «Будет счастлив».
— Так, — раздался деловитый голос Констанцы, — вот чепчик, вот шапочка, вот одеяльце, отнесем его на берег, там воздух хороший, потом крепче спать будет.
Когда они уже шли к морю, Николас, глядя на рыжие волосы жены, вдруг, тихо сказал: «Ты счастливый человек. Майкл, у тебя трое сыновей, дочь, внуки. А у меня, — капитан не закончил и только махнул рукой.
— Во-первых, — рассудительно ответил Волк, — у тебя и Констанцы еще будут дети, поверь мне.
А во-вторых, — он рассмеялся, — Питер же будет с вами плавать, а я — он похлопал Николаса по плечу, — тебе доверяю. Так что — он помолчал, — ты тоже ему отец, дорогой мой, уж не подведи меня.
— Не бойся, — Николас увидел, что Констанца, сняв туфли и чулки, шлепает по мелководью, держа в руках сына. Рыжие косы упали ей на спину, до него донесся счастливый смех ребенка и капитан повторил про себя: «Не подведу».
Констанца наклонилась над белым песком, и, взяв какую-то палочку, сказала: «Смотри, Питер, это просто. Герон Александрийский, — я потом тебе о нем расскажу, — построил машину, в которой шар вращается силой пара, появляющегося над кипящей водой. Ибн Маруф, арабский математик и механик, ее усовершенствовал. Если мы совместим несколько таких механизмов и оборудуем корабль гребными винтами — то судно сможет достичь такой скорости, которой невозможно добиться от парусов».
— У, — сказал Питер, указывая ручкой на чертеж.
— Правильно, — Констанца покачала сына, и, задумавшись, сказала: «Только надо рассчитать силу давления пара, необходимую для того, чтобы вращать винты». Женщина стала быстро писать, а ребенок, уткнувшись в ее плечо, следил засыпающими глазами за цифрами, что появлялись на песке.
— Давай, — услышала Констанца мягкий голос Волка, — я его отнесу кормилице, он и дремлет уже.
— Угу, — рассеянно согласилась женщина, и, поцеловав ребенка в лоб, добавила: «Жаль, что я не взяла с собой тетрадь, ну да ничего, я запомню».
Николас подобрал с песка ее чулки и туфли, и, нагнувшись, глядя на уравнения, попросил:
«Объяснишь потом?»
— Ну конечно, — Констанца села на песок, и подобрав шерстяную юбку, глядя на плоское, блистающее под солнцем море, сказала: «Северные широты можно победить только силой пара, я уверена. Сейчас парусные корабли, такие, как наш, вынуждены вставать на зимовку, а потом они будет просто разбивать льды, и все».
— Дерево, любовь моя, — Николас опустился на колени и поцеловал ее смуглые, маленькие, испачканные в песке ступни, — никогда не сможет разбить лед.