"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Говорить или не говорить о завещании? — спросил себя Дэвид, разливая вино. "Не буду. Я, может быть, еще его переживу. Ни к чему это".
Он поднял бокал: "За тебя, дорогой мой, за моего сына и наследника!"
Тонкие губы Мэтью улыбнулись. Он, чокаясь с отцом, вздохнул: "А что ты тогда за письмо в Лондон отправил, папа? Да еще и на военном корабле, чтобы уж наверняка. Правильно я сделал, что со всеми британцами тут подружился. Капитан Картер мне и проговорился, за обедом. Послание для Бромли, твоего стряпчего. Приеду в Англию и узнаю".
— Твой тесть, — Дэвид рассмеялся, подняв серебряный нож, — думаю, до Рождества протянет, а дальше — нет. Нам он больше ни к чему, — мужчина стал точными, изящными движениями резать мясо.
— А как? — поинтересовался Мэтью, накручивая на нежный палец золотой локон. "Задушишь?"
— Опасно, — Дэвид прожевал. "Томми мне доносит, что у мистера Теодора правая кисть начала двигаться. Сам понимаешь, нет ничего проще, чем оставить в его комнате шкатулку с пистолетами. Паралитик застрелился, не в силах нести бремя своей болезни. Случается сплошь и рядом, — Дэвид вытер губы салфеткой и вытащил зубочистку.
Мэтью закинул руки за голову: "Мне кажется, мышьяк лучше. Расстройство желудка, от него многие умирают".
— Он ест с моего стола, — возразил Дэвид, — будет подозрительно, если ему вдруг приготовят что-то отдельное. Тем более, если я закажу что-нибудь у вашего кондитера, тут, в Вильямсбурге. К тому же, — он потянулся, — в имении никогда крыс не было, зачем мне мышьяк? Нет, — он помотал черноволосой головой, — самоубийство лучше, никто не будет совать свой нос, интересоваться…
— Например, моя жена, — спокойно сказал Мэтью, разглядывая свои ногти. "Ты же тоже — собирался от нее избавиться, папа".
— Отличное у него самообладание все-таки, — Мэтью посмотрел на отца из-под длинных, темных ресниц. "Другой бы хоть покраснел, бороду погладил, а этот — как будто я ничего и не сказал".
— Вот родит второго сына, — тогда избавлюсь, — спокойно отозвался отец. "Несчастный случай, пожар, например. Или лодка перевернется, как встарь, — он улыбнулся и поднялся: "У меня еще деловые свидания. Завтра утром увидимся, милый. Храни тебя Господь, — Дэвид перекрестил его и поцеловал высокий, белый лоб.
— И тебя, папа, — улыбнулся Мэтью.
Он подошел к окну и зло пробормотал, глядя на то, как отец ловко садится в седло:
— Он еще три десятка лет протянет! Мерзавец, врет и даже глазом не моргнет. Собирается жить с Мартой до тех пор, пока его самого удар не хватит. Надо об этом позаботиться, — следующим летом, скажем, — Мэтью оглянулся на дверь спальни и достал шкатулку. Отпив из бутылочки темного стекла, он подождал, пока дрожь в руках прекратится: "Посмотрим, как оно сложится".
Мэтью лег на постель и одними губами прошептал: "Тео…". Он перевернулся, закусив зубами подушку:
— В Бостоне. В Бостоне постараюсь разузнать, что с ней. Дэниел, я слышал, ушел из армии, занимается подготовкой мирного договора с этими индейцами, ленапе. Говорят, он писал то соглашение, которое патриоты с французами заключили, в Париже. Юрист, — Мэтью выругался и вдруг поднял голову: "А если отец все ему оставил? Черт его знает. Папе все, что угодно могло в голову прийти. Ладно, сначала надо добраться до Лондона".
Мэтью поднялся и, закрыл дверь. Раздевшись, юноша оскалил зубы — она стояла перед ним, смуглая, высокая, выше него. Ее темные, тяжелые волосы падали на стройные плечи, от нее пахло розами. Тео, подняв голову, посмотрела на него — кровавыми ямами на месте глаз.
— Забью до смерти, — пообещал ей Мэтью, прикасаясь к себе. "Это только начало, дорогая рабыня". Он опустился в кресло, раздвинув ноги, и велел ей: "На колени!".
— Вот так, — сказал Мэтью, ковыряясь пальцем в ее ранах. "Скажи, что тебе хорошо, милая".
— Хорошо, — услышал он ее стон, и, тяжело дыша, — удовлетворенно улыбнулся.
Марта посадила сына на бархатную кушетку: "Сейчас доктор Макдональд тебе поцарапает ручку, но ты, же смелый мальчик, и не будешь плакать?"
— Не, — Тедди помотал головой, и указал на мать: "Как ты!"
— Совсем просто, — подумала Марта. "Надрез между большим и указательным пальцами, у меня — она посмотрела на нежную, в кольцах руку, — уже и не видно ничего. А Мэтью и Дэниела, наверное, их мать привила, раз Дэвид против этого".
— Вот так, Тедди, — доктор Макдональд протирал пальчики ребенка смоченным в водке холстом. "Ты и не почувствуешь ничего, милый. Говорят, — он взял скальпель, — генерал Вашингтон приказал сделать прививки всем солдатам и офицерам Континентальной Армии, тем, кто не переболел оспой. Очень разумно. Вы вовремя пришли, — он быстро сделал надрез. Тедди, выпятив губу, насупившись, — промолчал.
— Молодец, милый, — ласково сказала девушка. "Почему вовремя, доктор Макдональд? — недоуменно спросила она.
— Потому, — врач промокнул кровь на руке ребенка и взял пробирку, — что позавчера в городе трое заболели оспой, а вчера еще двое, слуги в таверне Рэли. Мы их изолировали, разумеется, — но, — Макдональд опустил пинцет с кусочком ткани в пробирку, — ты, же знаешь, она по воздуху передается. Вот и все, — он потер надрез тканью, и потрепал Теодора по голове.
Дав ему леденец, Макдональд, поднявшись, добавил:
— Некоторые врачи надрезают предплечье, но, я считаю, между пальцев — легче. В Старом Свете стали использовать для прививок содержимое пустул от коровьей оспы, так безопаснее. У нас тут ее нет, так, что придется вам неделю потерпеть — жар, и так далее. Лучше уезжайте в поместье. Пусть там за вами ухаживает кто-нибудь переболевший.