"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Сначала, — повторила Эстер в наступившем молчании, — я сделаю это. Пока у меня еще цела рука.
Она повернулась. Не поклонившись, хлопнув дверью, женщина вышла.
— Сучка! — выругался Родни, потирая щеку. "Грязная, мерзкая еврейская шлюха. Бери солдат, Стивен, и отправляйся на кладбище — пусть разроют все свежие могилы. Я больше чем уверен, что в гробах золото, у этих евреев его хоть лопатой греби".
— Нет, — спокойно ответил капитан Кроу и поднялся. "Я не буду пачкать руки осквернением кладбища, адмирал. Я офицер, а не грабитель. С вашего разрешения, я навещу господина Оливера".
Родни раздул ноздри: "Думаешь, он тебе что-нибудь расскажет? Ну, иди, кулаки у тебя покрепче, чем у многих, хотя этот Оливер, как молчал, так и будет молчать".
Он проводил взглядом прямую, мощную, в старом мундире спину, и добавил себе под нос: "Чистоплюй!"
— Хойт! — крикнул адмирал, и велел появившемуся адъютанту: "Бери три десятка солдат, и пойдем на кладбище — нас ждет развлечение".
Родни выглянул из окна. Посмотрев на ряды аккуратных, белых, под черепичными крышами домов, на каменные колонны синагоги, на большие, в мелких переплетах окна губернаторской резиденции, он сплюнул на булыжники двора. "Ну, — сказал адмирал, надевая треуголку, — если мы что-то найдем, вам несдобровать, жидовня проклятая".
Стивен приставил ладонь к глазам и свистнул своему боцману: "Перкинс, давайте шлюпку!"
Вода в заливе была тихой, бирюзовой, чуть шелестели листья пальм. Стивен увидел, как маленькая женщина, устало опустив голову, устроилась у разбитой ядрами ограды. Она поднесла ребенка к груди, и набросила на плечи старую, заштопанную шаль. Сзади нее поднимались серые, обгорелые стены дома. Стивен, садясь в шлюпку, вздохнул: "Хоть скажу ему, что у него сын родился. И что с женой его — все в порядке. Бедная женщина, надо будет ее найти потом, денег дать".
Капитан, подняв голову, хмыкнул — белый, красивый альбатрос кружил над гаванью. Присев на мачту, птица сложила крылья.
— К счастью, — вспомнил Стивен. "Господи, хоть бы война быстрее закончилась, устал я. У Питера за это время уже успел сын появиться, а я все один и один. А ведь тридцать лет тем годом исполнилось. Вот как подпишем мир с колониями — сразу и женюсь".
— Кто там? — закричал вахтенный матрос на флагмане.
— Капитан Стивен Кроу, с поручением от адмирала Родни, — ответил Стивен и стал ловко взбираться по сброшенному в шлюпку трапу.
В углу темной каморки настойчиво, злобно пищала крыса. Меир пошевелился, и, сжав зубы, попытался подвигать пальцами. Наручники лязгнули, крыса замолчала. Он усмехнулся разбитыми в кровь губами: "Нечего мешать мне думать".
— А что думать, — он повел плечами и принюхался — пахло засохшей кровью, нечистотами, сырой гнилью корабельного трюма. "Думать нечего, меня заставят идти по доске с завязанными глазами. Я, конечно, спрыгну в воду, если мне до этого в спину не выстрелят. Или Родни вообще прикажет меня на рее вздернуть. Эстер, Эстер…, - он закрыл глаза и вспомнил ее прохладную руку у себя на лбу.
— Это всего лишь простуда, — сказала жена, вытирая его потное, горячее лицо. "Незачем делать вид, что ты умираешь, капитан Горовиц".
Меир приоткрыл один глаз: "А ты откуда знаешь?"
За окном шуршали волны, по белому песку прохаживались чайки, небо играло розовым закатом. Эстер, наклонившись, на мгновение прижалась щекой к его пылающей щеке. "Сам же говорил, теперь документы можно не прятать, перед уборкой".
Она усадила его удобнее: "Раз ты болеешь, я ханукальные свечи сама зажгу, как наш папа умер, я тоже всегда это делала".
— А Иосиф? — он одновременно закашлялся и, схватив с кровати холщовый носовой платок — высморкался.
— Иосиф, — жена принесла из гостиной тяжелый серебряный канделябр, — раньше не верил в Бога. Сейчас, наверное, — она стала устанавливать свечи, — верит, раз он свою невесту в Иерусалим повез.
Она присела на кровать. Меир, взяв ее руку, улыбнулся: "Уже и до обрезания недолго". Он провел ее ладонью по выступающему животу. Эстер рассмеялась: "Там, может, девочка еще. Если что, я и сама могу обрезание сделать, кстати. Иосиф меня научил. Но не понадобится — моэль тут есть. Устроим праздник".
Он все не отпускал белоснежные, тонкие пальцы. Эстер недоуменно спросила: "Что такое?"
— Ничего, — пробормотал Меир: "Я, конечно, покраснел, но я ведь болею. Она ничего не заметит".
Жена поднялась. Зажигая свечи, она запела благословение — чистым, высоким, красивым голосом.
— Надо было раньше, — поморщился Меир, — крыса опять начала пищать, — раньше ей сказать, что я ее люблю. Что я за дурак такой — все лето и осень проворочался один в постели, а бедная девочка тоже — лежала за стеной одна. А теперь и не знаю, когда мы встретимся.
— Встретимся, — твердо велел он себе, и вздрогнул — кто-то снимал замок с двери каморки.
Он увидел колеблющийся огонек свечи. Высокий, красивый мужчина в форме морского офицера повесил фонарь на переборку. Он позвал: "Господин Оливер!"
— Ого, как его отделали! — присвистнул Стивен Кроу. "И все равно держится. Крепкий парень".
Мужчина в кандалах пошевелился: "Что, уже пора на расстрел? Адмирал Родни говорил, что еще со мной не закончил".
— Нет, — Стивен невольно улыбнулся, — я видел вашу жену, господин Оливер. С ней все в порядке, у вас сын родился. Поздравляю, — зачем-то добавил он.
Серо-синие, заплывшие от побоев глаза открылись. Пленник вздохнул: "Это очень хорошие новости. Спасибо вам…, - Меир взглянул на офицера и тот наклонил голову: "Кроу. Капитан Стивен Кроу, господин Оливер".
— У меня к вам есть просьба, — спокойно сказал Меир. "В моей куртке, во внутреннем кармане, письмо — прочитайте его, пожалуйста. Там кровью не испачкано, все чисто. Только осторожней, оно старое, ветхое.
Стивен недоуменно пожал плечами. Наклонившись над Меиром, пробормотав: "Простите…, - он достал конверт.