"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Он развернул пожелтевший листок и замер: "Откуда это…"
— Читайте! — велел Меир, и устало закрыв глаза, добавил: "Я думаю, вы об этом не знали". Он увидел, как капитан Кроу опускается на деревянную скамью. Положив листок на большую ладонь, Стивен бережно, аккуратно разгладил его.
Он дочитал. Капитан долго сидел, молча, глядя на ровные строки. "Мой отец… — сказал Стивен, — когда уходил в тот рейс, в Бостон, сказал мне — что это его последний. Я тогда не понял, почему. Он и вправду, последним оказался. Мне было восемь лет, — он, опустившись рядом с Меиром, все еще держа в руках письмо отца, попросил: "Расскажите мне все".
Меир говорил, изредка прерываясь, глядя на суровое, жесткое лицо. "Так, — наконец, сказал капитан Кроу и еще раз повторил: "Так. А где теперь этот, — он помедлил, — Кинтейл?"
— Где-то на западе, говорят, — Меир пожал плечами. Капитан повторил: "На западе". Он длинно, витиевато выругался.
— Мне надо съездить на "Неустрашимый", — он поднялся, — сделать кое-что. Потом…, - он вздохнул, — в общем, мы с вами, скоро увидимся, господин Оливер. Я не прощаюсь".
Меир проводил его глазами и хмыкнул: "А ты что думал — он тут расплачется, и принесет тебе ключи от наручников? Говорили же — человек без жалости. Плевать он хотел и на сестру, и на племянницу"
Он внезапно вспомнил синие, веселые глаза Мирьям: "Вот и не останется больше Горовицей, хоть Эстер мальчика воспитает под нашим именем".
Крыса опять запищала. Меир, опустив избитое лицо в руки — застыл, сидя в углу темного трюма.
Адмирал Родни прошелся между поставленными на булыжники гробами. Подняв из одного холщовый мешок, британец взвесил его на руке.
— Золото…, - протянул он и повернулся к бывшему губернатору де Граафу, что стоял между двумя британскими солдатами: "Это ведь ваша затея, не так ли? Тут не только деньги сынов Израилевых — он указал на группу людей, в наручниках, — тут и деньги других торговцев, наверняка. Умно, — Родни позвал: "Хойт!"
— Да, ваше превосходительство! — вытянулся перед ним адъютант.
— Конфисковать имущество и сжечь дома всех здешних евреев, — коротко приказал Родни. Он задумался: "Аашу резиденцию, мистер де Грааф, я трогать не буду — новому губернатору надо будет где-то жить".
— Даю вам три дня на сборы, — адмирал остановился перед еврейскими торговцами, — и прощание с семьями. После этого вы все будете депортированы отсюда на Сент-Китс и другие острова, принадлежащие короне. Там вас отправят на каторжные работы, как преступивших закон.
— И я тоже, — де Грааф сделал шаг вперед.
— Что — "вы тоже"? — обернулся адмирал. Бывший губернатор засунул руки в карманы своей старой холщовой куртки и вскинул светловолосую голову. "Мистер Оливер, ваше превосходительство, еврей — пожертвовал своей жизнью ради жизней голландцев нашего острова. Моя честь не позволяет мне остаться здесь. Я должен быть с теми несчастными, которых вы лишаете свободы".
Во дворе было тихо. Родни подумал: "Альбатрос. Надо же, как далеко к северу забрался. И все кружит над гаванью, не улетает".
— Ради Бога, мистер де Грааф, — развел он руками, — я не могу запретить вам сдохнуть от лихорадки на плантациях. Уведите их, — крикнул он солдата. Усмехнувшись, адмирал развязал мешок. "Все эти нытики в Парламенте, — Родни запустил руки в золото, — все хлюпики, вроде герцога Экзетера, — сразу заткнутся. С деньгами никто не спорит".
— Ваше превосходительство, — услышал он сзади знакомый голос.
Капитан Кроу, в парадной форме, с поклоном протягивал ему простую, стальную шпагу.
— Это не его, — понял Родни, — это офицерский клинок. У него же эта, шпага Ворона. Он какой-то его потомок, кажется.
— В чем дело, капитан? — недоуменно спросил Родни. "Вы поговорили с этим Оливером?"
— Поговорил, ваше превосходительство, — Стивен окинул взглядом наполненные холщовыми мешками гробы. "Бедные, — вздохнул он, — Родни им этого не простит, сейчас от города выжженная пустыня останется".
— Я прошу отставки, — глаза небесной лазури взглянули на адмирала — прямо и твердо. Стивен помолчал и продолжил: "Я не могу больше оставаться в рядах британской армии, адмирал, иначе я превращусь в бесчестного человека. У меня была сестра, — он, на мгновение, сцепил, зубы, — ее убил человек, сражавшийся под этим же флагом, — Стивен указал на британское знамя над крышей губернаторской резиденции. Дул нежный, теплый ветер, кричали чайки. Родни раздраженно ответил: "Не порите чушь, капитан, что за сантименты! Возвращайтесь на "Неустрашимый" и займитесь тем, о чем я вам говорил — надо сжечь торговые суда. Хойт с солдатами уже пошел конфисковать имущество евреев, потом поможете ему — там три десятка домов надо сравнять с землей".
Стивен положил шпагу у ног адмирала. Выпрямившись, капитан внезапно усмехнулся: "Я, в общем, предвидел такой ответ, ваше превосходительство. Я, к сожалению, не могу вернуться на "Неустрашимый", он больше не находится в составе вашей эскадры, — синие глаза заблестели. "Я поговорил со своими офицерами и матросами, адмирал Родни — никто из них более не согласен служить под британским флагом, — капитан развел руками.
— Мерзавец! — полное лицо Родни налилось кровью. "Ты что, подбил на бунт экипаж военного фрегата! Где "Неустрашимый?"
Стивен обернулся и взглянул на горизонт. "По дороге к Мартинике, ваше превосходительство, где он соединится с французским флотом".
— Тебя расстреляют, — отшвырнув шпагу ногой, сказал Родни. "Расстреляют, вместе с этим Оливером. В наручники его! — приказал адмирал адъютанту, и, засучив рукав мундира — со всей силы ударил капитана Кроу.
Тот покачнулся. Устояв на ногах, капитан сплюнул кровь: "Это будет честь для меня". Стивен поднял голову и посмотрел в небо — над городом уже висел серый, тяжелый дым пожара.
Меир очнулся от прикосновения к своему плечу. "Видите, — сказал капитан Кроу, устраиваясь рядом, на влажной соломе, — я же сказал, что я вернусь. Я всегда выполняю свои обещания, господин Оливер".
Меир посмотрел на запекшуюся кровь на губах мужчины и велел: "Не улыбайтесь, вам больно".
— Потерплю, — весело ответил Стивен. Откинувшись к переборке, он усмехнулся: "Расскажу вам кое-что".
Меир зачарованно слушал, а потом спросил: "А ваш "Неустрашимый", он, правда, — к Мартинике пошел?"