"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– Я ее тоже, - он попытался скрыть улыбку и не смог. «Тоже, Эстер - больше жизни. Но ведь это, же надо будет расставаться, - он помрачнел. «Я же не могу взять ее, и детей с собой».
– Зато ты будешь приезжать в отпуск, - Эстер подтолкнула его в бок. «Когда сможешь, тогда и приедешь. И Джо сама - у нее же работа, она книги правит, девочек учит..., А ты будешь счастлив, если займешься тем, что тебе нравится, по-настоящему, и прекратишь лечить геморрой штатгальтеру».
– Я его вылечил, - гордо ответил брат, и они оба расхохотались. «Пошли, - велел Иосиф, - позанимаемся.
Зря, я, что ли, два ящика книг для тебя привез».– Скажу, - подумал он, усаживая сестру напротив себя, открывая «Anatomicae disquisitiones de auditu et olfactu» Антонио Скарпы. «Вот приедем туда, на озеро Эри - и скажу. Эстер права - она поймет».
– Ухо и нос, - коротко сказал Иосиф. «Сначала займемся устройством слухового аппарата человека».
Эстер потянулась за пером, и они погрузились в работу.
Рахели, прыгая на одной ножке, спустилась с галереи синагоги вниз, в прохладный, пустой вестибюль. Она встряхнула белокурыми волосами: «Малка, где вы там?». Младшая сестра появилась из-за угла. Оправив свое темно-красное, отделанное кружевами платье, девочка дернула за руку Элишеву Мендес де Кардозо: «Пошли, мамы и не заметят, что нас нет, а Дебора спит без задних ног».
Рахели посмотрела в щель двери молитвенного зала: «Как красиво! С галереи все так видно хорошо, дома в синагоге занавеска, плотная, только голоса слышны, и все. Какие цветы!»
Бима утопала в свежих розах и лилиях, Ковчег Завета был украшен гирляндами зеленых листьев, в углу стоял американский флаг.
– Дома такого и не увидишь, - вздохнула Рахели. Она позвала девочек: «Смотрите, вот наши папы. И дядя Меир. И папа Деборы. Он же не еврей, а все равно пришел».
– Элайджа мне рассказывал, - важно сказала Элишева, подобрав под себя ноги, устраиваясь на скамье. «Их папа ходит в синагогу, а мама - туда, - она махнула рукой, - к этим...»
– Квакерам, - помогла ей Рахели. «Он мне тоже говорил - там не идолопоклонники, это не как, - она оглянулась и шепотом, быстро сказала , - церковь».
– Рахели, - испугалась Малка, - даже слова такого нельзя говорить, и смотреть на них нельзя.
Светло-голубые глаза Элишевы засверкали смехом: «Тогда мне, в Амстердаме, надо все время с закрытыми глазами ходить, у нас из окна шпиль Аудекерк виден. О, - она прищурилась, - мой брат бежит, папа его отпустил, сейчас поиграем».
Мальчики вынырнули из забитого людьми зала. Хаим уселся на пол: «Тору еще не скоро читать будут. Мы услышим и вернемся. Вот, - он приподнял кипу и поскреб светлые кудри, - я придумал. Сейчас каждый говорит - кем он хочет стать».
– И девочки?
– удивилась Малка.
– Да, - непонимающе взглянул на нее Натан, - наша мама - она акушерка, лечит женщин, и детей тоже. А тетя Сара, - он подтолкнул Давида, - она раньше была капитаном корабля, поняли?
– Помощником, - признал Давид. «Сейчас она ведет классы, как мама Элайджи, и еще готовит к изданию книги, называется, - он сморщил высокий, отцовский лоб, - редактор. Я слышал, - он понизил голос, - к нам на обед приходил издатель, он еврей. Он говорил, что наша мама очень аккуратная и внимательная. И много языков знает, - торжествующе закончил мальчик. «А я, конечно, стану врачом, - добавил Давид, - папа меня уже учит».
– Я буду капитаном, - заявил Элайджа. «Как мой папа. Буду ходить по нашим озерам. Вы к нам приедете, - он подтолкнул Рахели, - и увидите - красивей их ничего на свете нет».
– Это ты в Иерусалиме просто не был, - Рахели внезапно, нежно покраснела: «Я бы хотела, чтобы у меня было много деток».
– И у меня, - Малка прижалась к боку сестры. Элишева подумала и заметила, накручивая на палец темный локон: «Я пока не знаю. Но решу, непременно. А ты?
– она посмотрела на Хаима. «Сам же все и начал, так что говори».
Серые, в длинных, темных ресницах, глаза мальчика улыбнулись: «Разведчиком, как мой папа. Только жалко, что мы не воюем. Но можно отправиться на запад, там индейские территории. Натан, - он рассмеялся, - будет банкиром, у него с математикой хорошо. Вот, все и сказали, - он потрепал брата по каштановой голове. Тот важно заметил: «Не только банкиром, я буду работать в правительстве, поняли? Как папа и дядя Дэниел, только дядя Дэниел - дипломат».
– Это как?
– спросила Рахели. Давид пообещал: «Я тебе расскажу, на обеде. Дядя Дэниел к нам приезжал, открывать американское посольство, в Гааге, и все мне объяснил. Он даже в Марокко был!»
– А раввином никто не хочет стать, - внезапно, грустно сказала Малка. Давид успокоил ее: «Моше будет, он мне написал. А вы с ним играете, с Моше?»
– Нельзя, - покраснела Рахели. «Нескромно, он же мальчик».
– А мы кто?
– ядовито поинтересовался Хаим. Элишева рассмеялась: «У них на Святой Земле все по-другому. Мама мне рассказывала, она там два года жила, и папа - тоже». Натан прислушался: «Пошли, сейчас Тору будут выносить. Ваш папа за чтеца сегодня, - он завистливо вздохнул, - у него голос - такой красивый».
Девочки поднялись наверх. Рахели, устроившись рядом с Мораг, шепнула: «Расскажи сказку». Та улыбнулась и погладила девочку по голове: «Вечером, когда укладываться будем. А сейчас тихо, - велела она, поднимаясь, - двери Ковчега Завета раскрылись, - Тору же читают».
– Ты же не еврейка, - удивилась Рахели. «И Мэри тоже, - она взглянула на смуглую, стройную девушку, что стояла рядом с Мирьям.
– Папа и мама говорят, что надо уважать любую веру, - тихо ответила Мораг. «Наша бабушка Онатарио, - вы ее увидите, это от нее я столько преданий знаю, она вообще - в духов верит. Она же индианка, наполовину».
– Духи, - зачарованно повторила Рахели. Мораг, откинув на спину угольно-черные, густые, тяжелые волосы, добавила: «Когда будете у нас гостить - пойдем в лес, за ягодами, может, оленя увидим, или лису. Или волка, - расширив темные, прозрачные глаза загадочно добавила девочка.
Мэри шикнула на них сзади. Мораг, шурша шелковым платьем, усаживаясь на скамью, приложила палец к губам.
– Всех вызвали, - ласково сказала Эстер, когда чтение Торы закончилось, - и мужа твоего, Дина, и наших - тоже». Она перегнулась вниз : «Смотрите, рав Гершом сейчас говорить будет, на биму идет».