"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– К Давиду!
– капризно сказала девочка. «К мальчикам хочу!»
Капитан Кроу, рассмеявшись, потушил окурок. Присев, он раскрыл объятья: «Я тоже мальчик, моя хорошая! Пойдешь к папе?»
Дебора бойко сбежала на усыпанную мраморной крошкой дорожку. Девочки устроились у журчащего фонтана, на еще зеленой, усыпанной осенними листьями, лужайке.
– Какой дом хороший у Меира, - подумал Аарон, выдыхая дым, смотря на дочерей и Элишеву. Они о чем-то разговаривали - тихо, серьезно. «Три этажа, - он взглянул на чистые, в мелких переплетах, окна, - и комнаты какие большие. Мирьям со Стивеном после Суккота домой
поедут, на озеро, а мы тут до лета останемся. И от денег они с Эстер отказались. Мы же предлагали платить за особняк. Сказали, что даже слышать ничего такого не хотят. На Песах сюда приедут, устроим семейный седер…, Иосиф будет в кабинете Эстер больных принимать, я в синагоге поработаю, так год и проведем».– Дядя Аарон, - раздался рядом серьезный голосок Элишевы. Она присела на скамейку. Девочка, поерзав, робко попросила: «Дядя Аарон, расскажите мне об Иерусалиме, пожалуйста. Моше, друг Давида, письмо ему прислал, как они учатся. Так интересно!
– вздохнула девочка. Помолчав, она подняла светло-голубые, прозрачные глаза: «Рахели и Малка меня приглашали к вам приехать, в гости, как вырасту. Можно?»
– Конечно, можно, - улыбнулся Аарон: «Когда подъезжаешь к Иерусалиму, на мулах, надо подняться на холм. Город наш тоже - стоит на холмах…»
Он рассказывал и смотрел на сад - дети украшали сукку гирляндами из золотых листьев. Капитан Кроу, держа на руках Дебору, показывал ей что-то в кронах деревьев, дул нежный, едва заметный ветер с моря. Весь Нью-Йорк был погружен в сладкое, вечернее спокойствие, залитое светом заходящего солнца.
Дина оглядела очаги на кухне: «Ты на стол накрывай. Детей опять отсаживать придется, двое уехали, и все равно - много их».
– Эстер же тебе предлагала - слуг нанять, - заметила Мирьям, помешивая рыбный суп. Дина нежно покраснела: «Не привыкла я к такому, дома сама все делаю, да и ты тоже, даже кур режешь».
– А кому их еще резать, - заметила Мирьям. «Элайджа, правда, теперь - тоже умеет». Она прислушалась: «Звонят. Должно быть, Джо с Мэри и Мораг из библиотеки вернулась, почитаем вволю. И ты читай, - велела она Дине, - английский у тебя хороший, справишься».
– Буду, - кивнула Дина. Выйдя в холл, женщина распахнула тяжелую дверь. Его волосы - русые, чуть вьющиеся, золотились в лучах заката. Он был высокий, выше ее на две головы, широкоплечий, в старой, потрепанной холщовой куртке и льняной, заношенной рубашке.
Зеленовато-голубые глаза весело взглянули на нее. «Прямо с реки Потомак, - улыбнулся мужчина, - надеюсь, что я успел к обеду. Дэниел Вулф, - он протянул крепкую руку. От него пахло лесом и смолой. Дина, коснувшись его ладони, забыв обо всех запретах, почувствовала под пальцами следы от заноз.
– Лес валили, - усмехнулся он. «Вы, должно быть, госпожа Горовиц. Мне Меир говорил, зимой еще, что вы сюда собираетесь. Рад встрече».
– Я тоже, мистер Вулф, - только и смогла вымолвить Дина.
Гребень медленно скользил по длинным, падавшим ниже пояса волосам. Мораг, что сидела на кушетке, поджав ноги, вдруг хихикнула: «Ты за обедом на дядю Дэниела смотрела, я видела».
– Смотрела потому, что он говорил, просто из вежливости - Мэри стала заплетать косы сестре. Мораг помолчала: «Дядя Дэниел раньше был влюблен в нашу маму. Я слышала, как бабушка Франклин и бабушка Онатарио разговаривали об этом, еще, когда бабушка Франклин жива была».
Мэри вспомнила надгробье серого гранита, с простым крестом. «Темперанс Франклин. Много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их». Она вздохнула: «То дело давнее, а дядя Дэниел, - девушка почувствовала, что краснеет, - он просто много знает, много путешествовал - с ним интересно, вот и все».
– Ну-ну, - только и сказала Мораг. Мэри отозвалась, с внезапной злостью в голосе: «Все равно я тут, а Америке, не смогу выйти замуж. По мне сразу видно, - она коснулась своих мелких кудряшек, - какая у меня кровь. Я не белая».
Мораг посмотрела в блестящие, зеленые глаза. Поднявшись, обняв сестру, она твердо проговорила: «Ничего не видно, не придумывай. И вообще, - девочка рассмеялась, - а мне что делать? У меня половина индейской крови. Интересно, - она застыла, глядя на ночное, усеянное звездами небо за окном, - а что с Меневой случилось? Он все-таки мой брат…»
Мэри погладила сестру по голове: «Мы его никогда больше не увидим, думаю».
– Я его и не помню почти, - Мораг помрачнела. «И отца не помню. А ты…, - она осеклась и стерла слезу со смуглой щеки: «Прости, пожалуйста».
– Кого бы я хотела увидеть, - весело сказала Мэри, забираясь в постель, - так это Джона. Помнишь, мама о нем рассказывала? Мы с ним дружили, с ним весело было. Давай спать, - она задула свечу. Мораг, свернувшись в клубочек рядом с ней, сразу задремала.
Мэри лежала, закинув руки за голову, слыша его уверенный, спокойный голос: «Вот тут, - бумага зашуршала, - будет город. Мы там как следует, все промерили. Месье л’Анфан уже начал планировать дороги, улицы…Я еще напишу в Лондон, кузине Изабелле. Думаю, она с удовольствием примет участие в такой работе, она отличный архитектор, - Дэниел усмехнулся: «Она уже целый город построила, Эс-Сувейру».
Взрослые заговорили о Марокко, о том, какие здания будут строиться в новом городе. Мэри исподтишка посмотрела на Дэниела - заходя в столовую, он усмешливо сказал: «Надеюсь, вы меня простите за такой скромный наряд. Я не успел заехать в Филадельфию, остановился тут, на постоялом дворе».
– Ему идет, - подумала Мэри, рассматривая загорелую, крепкую шею, приоткрытую воротником льняной рубашки.
– Разумеется, - Дэниел отпил вина, - я уже выбрал участок и для своего дома, и для особняка Горовицей - будем соседями. Бостонский дом я Тедди отдам, как он в Америку приедет. А вы еще не были в Англии?
– внезапно спросил он. Мэри, вздрогнув, ответила: «Нет»
– Как Мораг подрастет, - рассмеялся капитан Кроу, - мы их отправим в Лондон, и в Париж - с родственниками повидаться.
Мэри перевернулась на бок: «Брось, он взрослый мужчина, правая рука министра иностранных дел, зачем ты ему нужна…». Девушка поворочалась и, взбив подушки, закрыла глаза.
В саду было тихо. Дина, присев на каменные ступени, покачала Батшеву: «Видишь, все в синагогу ушли, первый день праздника. Одни мы с тобой остались». Полуденное, осеннее солнце золотило листья деревьев. Батшева, проснувшись, позевала и попросила грудь. Дина кормила ее, глядя на сукку: «Мальчишки все-таки там ночевали. Мирьям сказала - даже не замерзли. Тепло еще, ничего страшного».