"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– Комитет получает право составлять и представлять на голосование Конвента списки кандидатов во все остальные комитеты и комиссии Конвента
Под наблюдение Комитета будет переданы Временный исполнительный совет, министры, генералы и все государственные учреждения.
13 июля 1793 года, Максимилиан Робеспьер.
Он посыпал чернила песком и позвал: «Милая!»
Тео, молча, зашла в гостиную. Женщина прислонилась к стене, скрестив руки на груди.
– Ты не надела траур, - заметил Робеспьер, вынимая из кармана сюртука свернутые в трубку бумаги.
– Месье Марат не был моим родственником, -
пожала плечами Тео. Робеспьер встал и прошелся по комнате.– Я - будущий глава Франции, - сказал он, рассматривая в большое зеркало свое отражение.
– Ты - моя невеста, в скором времени супруга, мать моих детей. Франция скорбит о своем безвременно ушедшем гениальном сыне, ты тоже, Тео, должна скорбеть. Завтра, в Клубе Кордельеров мы будем прощаться с Жан-Полем. Я произнесу надгробную речь, и гражданин Сад тоже, они были друзьями.
– Придет весь Конвент, так что ты должна подготовить какой-нибудь трагический монолог, - Робеспьер щелкнул пальцами, - на твое усмотрение. Мать, потерявшая сына, жена, потерявшая мужа. И, конечно, споешь «Марсельезу», милая. Потом мы перенесем прах Жан-Поля в Пантеон. Осенью, когда месье Давид создаст для него памятник.
– Мишель, конечно, должен быть рядом со мной. В трауре, - добавил Робеспьер. «Мы будем подвешивать сердце Жан-Поля к потолку зала, чтобы оно вдохновляло ораторов. Мишель надолго запомнит такой замечательный день рождения.
– Да, - только и сказала Тео, сцепив пальцы.
– Распорядись, пожалуйста, чтобы мне принесли кофе в библиотеку, - попросил Робеспьер. «Мне надо поработать»
– И вот еще что, - позвал он, когда Тео уже открыла дверь, - думаю, тебе будет интересно это услышать, милая.
Он развернул бумаги, покрытые какими-то пятнами, и откашлялся:
– Означенная мадемуазель Корде, сначала настаивала, что ее брат не имеет никакого отношения к подлому убийству. Однако во время дальнейшего допроса она призналась, что это был вовсе не брат, а другая девушка. С ней мадемуазель Корде познакомилась в январе, на площади Революции, во время казни Луи Капета. Девушка эта, по имени Констанца, по словам Корде, связана с агентами иностранных держав, а также разбойниками, орудующими в Вандее. Приметы - высокого роста, стройного телосложения, короткие, рыжие волосы, темные глаза. Отлично владеет оружием, с легкостью носит мужскую одежду. Представлялась мадемуазель Корде журналистом. После того, как мы вызвали в Комитет Общественного Спасения редактора GazettenationaledeFrance- стало ясно, что речь идет о мадемуазель Констанце ди Амальфи, англичанке, писавшей под псевдонимом «Месье Констан».
– Вот , - задумчиво заметил Робеспьер и убрал бумаги. Тео посмотрела на то, что лежало на полированном столе. Она спросила, перехваченным горлом: «Что это?».
– Ноготь, - Робеспьер повертел его в руках. «Я принес его для Мишеля. Мальчику будет интересно посмотреть». Он внезапно схватил ее за запястье: «Где твоя подружка Констанца, я ведь ее помню? Где Экзетеры? Если ты знаешь и молчишь...»
– Я ничего не знаю, - Тео вырвала у него руку. «Я никого не видела, и не вижу - можешь спросить у охраны, они разве что только в туалетную комнату со мной не ходят!»
– Когда мы поженимся, - Робеспьтер опять взял ее за пальцы и стал ласкать их - медленно, настойчиво, - Тео содрогнулась от отвращения, - когда мы поженимся, Тео, я всегда буду рядом с тобой, обещаю. Пусть мне принесут кофе, - улыбнулся он. Поднявшись, Робеспьер полюбовался собой в зеркале: «Корде послезавтра гильотинируют, а ее сообщницу мы будем искать и найдем. Разумеется, мы ее заочно уже приговорили к смертной казни».
Он поправил траурный галстук: «Ты будешь очень хороша завтра, любовь моя. Тебе так идет черный цвет, милая, милая Тео, - Робеспьер взял ее руку и склонил белокурую голову:
– На террор, любовь моя, мы будем отвечать террором. Ты будешь нашей фурией, символом Революции. Я велю Жаку-Луи написать тебя в алом платье, попирающей отрубленные головы врагов, с руками, по локоть в крови..., - он шумно вдохнул воздух и замолчал, прижавшись губами к ее пальцам.
Тео стояла, не двигаясь, глядя на багровые отсветы заката, на ворон, что каркая, кружили над собором, чувствуя совсем рядом кислый, отвратительный запах мертвечины, что исходил от Робеспьера.
В каморке пало уксусом. Марта налила в деревянную плошку горячую воду, и размешала пасту: «Тут корень ревеня, бархатцы, ромашка, лимонный сок и мед. И водка с уксусом. Белокурой ты, конечно, не станешь, но волосы посветлеют».
Констанца, в рваной рубашке, и грязных, пыльных бриджах, с перевязанной щиколоткой, пришивала полосу холста к подолу старого платья.
– В груди оно тебе хорошо, - заметила женщина, орудуя кистью, - ты такая же худая, как и я.
– А где дядя Джон?
– спросила Констанца, оглядывая комнату. «Как ушел, так и не появлялся, а ведь уже почти полночь».
– У него новый друг, - Марта хмыкнула, - сапожник. Месье Антуан Симон. Они выпивают вместе, - Марта подмигнула девушке и обняла ее за плечи: «Не вини себя, милая, не надо».
– Это все я!
– Констанца стукнула кулаком по колену. «Но я и подумать не могла, что Шарлотта возьмет с собой нож..., А теперь ее казнят, ее, и всех других…, У меня все, все было рассчитано, тетя - когда тело Марата бы нашли, я бы уже была далеко».
– И что?
– Марта пожала плечами. «Комитет Общественного Спасения все равно бы потащил сотни людей на эшафот - в качестве мести. Ты же читала «Жизнь цезарей», милая, ты помнишь - один акт насилия ведет к волне казней. Лучше восстания еще ничего не придумали, так, что отправляйся-ка ты в Вандею и жди нас. Мы осенью появимся.
– Я никуда не уеду, пока Антуан тут, - упрямо сказала девушка. «Я его не брошу».
Марта закутала ее волосы холщовой салфеткой, и кисло заметила: «Тогда я прошу тебя - сиди в своей деревне и не появляйся в Париже. Завтра у каждого префекта будут твои приметы, не надо рисковать».
– Дядя Джон очень хорошо выглядит, - одобрительно сказала Констанца. «Он только прихрамывает немного, но ему это даже идет. Тетя Марта, - она нахмурилась, - а почему осенью?»
– Потому что, - коротко ответила женщина. Наклонившись над камином, Марта сняла с треноги кофейник: «Все равно нельзя сдаваться. Надо попробовать пробраться в то крыло, где держат ее величество. Как ее с детьми разлучили, так всю охрану сменили. Поденщиц рассчитали, там теперь солдаты полы моют. Ничего, придумаю что-нибудь».