"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
Джованни еще успел увидеть, как герцог, шатаясь, вывалился из огромного окна вниз, в сад, а потом у него в глазах потемнело.
— Нельзя! — приказал себе ди Амальфи. «Пока нельзя!»
Чуть не теряя сознание от боли, он наклонился над телом, и осторожно поправил платье — как мог. Нельзя было, чтобы Пьетро это увидел.
— Джованни, — раздался с порога тихий голос.
— Пьетро, — сказал Джованни, еле дыша. «Я тебя прошу, не надо. Не смотри. Пожалуйста!»
— Отойди, — сказал Петя. «Не заставляй меня отталкивать раненого. Отойди, Джованни».
Ди Амальфи отступил в сторону.
Воронцов стоял над Изабеллой, глядя на изорванное платье, на обезображенное лицо, на изломанные, окровавленные пальцы, на багрово-синюю полосу на шее. Краем глаза он увидел что-то маленькое, тоже мертвое — как и все вокруг, как и он сам.
Это была та собачка, что он подарил ей — еще давно, когда они впервые встретились. Петя внезапно, всем телом, вспомнил удар, отшвырнувший его, шестилетнего, к бревенчатой стене горницы.
Щенок, еще секунду назад такой живой, судорожно дергался на полу, и под разбитой его головой растекалась кровь.
— Матушка, — заплакал Петя, «что же это…
— Иди, сыночек, — раздался голос матери. «Иди, милый мой. Только как будешь идти — не оглядывайся».
Мальчик медленно пошел к полуоткрытой двери, за которой были темнота, и холод, и снег, и свист ветра, чувствуя, как с каждым шагом покидает его тепло и свет, что оставались за спиной.
— Не оглядывайся, — услышал он сзади.
Не оглянувшись на скрип двери, не сознавая, не понимая, что делает, не слыша ничего вокруг, Петя опустился на колени рядом с ее телом и стал распускать косы. Тяжелые, блестящие, каштановые волосы упали ему в руки. «Как вода, — подумал он, пропуская их сквозь пальцы.
Поднеся ее локоны к губам, он вдохнул запах роз, и, опустившись на пол, прижался к ним лицом.
— Зачем жить? — на мгновение подумал он, и вдруг увидел, как блестит что-что в ее изуродованной руке. Это был раздавленный медальон.
— Любовь моя, — сказал тихо Петя. «Не волнуйся, с нашей девочкой все будет хорошо. Я никогда ее не покину.
А ты, — он почувствовал слезы у себя на глазах и прервался, — ты обрети покой в сени Господа. Мы будем молиться за тебя, Изабелла.
Он долго лежал так — обнимая ее тело, положив ей голову на плечо, — просто лежал, пока за разбитым окном не стали перекликаться первые птицы.
Он вышел в золотое сияние рассвета и сел на мраморную ступеньку лестницы.
— Спасибо, — сказал он, глядя на восходящее солнце. «Как ты?».
Джованни поморщился. «Кровь вроде остановилась. Переживу, ничего. Я его не убил, Пьетро. В саду, — я все обыскал, — никого нет».
Воронцов вдруг уронил голову в колени. Джованни увидел, как задергались его плечи и просто стал ждать.
Наконец Пьетро вытер глаза и сказал: «Ты возвращайся в Рим, а я поеду в горы. За ней».
— Нет, — тихо ответил Джованни. «Нет, Пьетро».
— Джованни! — простонал Петя, — там же моя дочь!
— Пьетро, — жестко сказал ди Амальфи, — ты не потащишь новорожденного ребенка через всю Европу. Тебе сейчас надо прийти в себя. Обещаю тебе, что буду за ней присматривать. Все будет хорошо, следующим летом ты ее заберешь.
— Ты прав, — Корвино все еще не поднимал головы. «Я на тебя надеюсь»
— Я же твой друг, — чуть улыбнулся Джованни. «С ней все будет в порядке, не волнуйся».
— Поеду обратно во Фландрию, — сказал Воронцов, и поднялся. «Пойдем, помогу тебе сесть в седло».
— Может, не стоит? Во Фландрию, я имею в виду, — осторожно поинтересовался Джованни.
«Ты же хотел уйти».
— Теперь мне не для чего уходить, — вздохнул Корвино. «А работать кому-то надо. Поехали, дружище, а то у тебя опять кровотечение началось, надо перевязать рану».
Джон распахнул окно и впустил в комнату жар летнего полдня.
— Ты-то сам как? Бледный еще, смотрю — спросил разведчик, оторвавшись от бумаг ди Ридольфи.
— Нормально, — махнул рукой ди Амальфи. «Отлежался. Ноет еще, конечно, но заживает вроде».
— С банкиром вы молодцы, все разыграли как по нотам. Жалко, конечно, что так вышло там, на вилле, — разведчик помолчал. «Может, перевести тебя от греха подальше?»
— И куда это? — устало спросил Джованни. «Даже не так — сюда-то ты кого пришлешь? Больше десяти лет работу строили, жалко ведь»
— А если Орсини тебя узнает? Он же бывает тут, у папы Григория. — Джон помедлил. «Ну, ты тогда будь осторожней просто, ладно?»
— А что Корвино? — тихо спросил Джованни.
Джон посмотрел в окно, на блистающий вдали Тибр: «Рано или поздно он придет в себя.
Сейчас ему тяжело, конечно».
Ты потом съезди туда, в горы, проверь, что с девочкой, денег им дай. Я сказал Корвино — пусть следующей весной ее забирает и увозит в Лондон. Все же проще путешествовать, когда ребенок постарше.
— Ну а ты что хочешь, за банкира? — Джон усмехнулся.
— Дай мне отпуск тогда, когда я об этом попрошу, — ди Амальфи увидел настороженное лицо разведчика и ворчливо сказал: «Да не волнуйся ты, она красивая женщина и отличный товарищ, но совершенно не в моем вкусе».
— Жаль, — хмыкнул Джон, — я уж было хотел вас повенчать.
— Нет, — Джованни потянулся и зевнул, — я, знаешь ли, люблю, когда у меня в постели не гремят кости, а наоборот — пышно и мягко. А венчать-то ее тебе зачем?
— Ну, вечно она вдоветь не может, во-первых, возьмет и влюбится в кого-нибудь. Не в того еще, упаси Бог, — начал разведчик.
— Может, конечно, — задумчиво сказал Джованни. «Хоть она и как я — головой думает, но женщина все же».
— Это ты еще себя не знаешь, — сердито ответил Джон. «Ты себе просто запретил чувства, а если разрешишь — это будет как лавина в горах, — не уйти. Уж поверь мне».