"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
– Фрэнсис будет рад, - она поднялась на третий этаж, - он меня любит, он хочет детей...
Он, действительно, обрадовался. Он опустился на колени, и целовал ей руки: «Пойдем, пойдем, милая, я соскучился...»
Вере через час надо было оказаться в квартире на Литейном проспекте. Она покраснела:
– Я просто зашла к тебе, милый, по дороге к врачу..., - он поцеловал ее в щеку: «Конечно, я понимаю. А где кабинет доктора?»
– На Литейном проспекте, - не думая, ответила Верочка. Макс похолодел:
– Не зря она туда бегала, к пану Круку. Мерзавец, подвел ко мне эту сучку..., Впрочем, она
– Черт с ним, не надо вызывать подозрения. Гостиный Двор будет открыт. Куплю все, что мне надо. Федор Петрович сделал одну, но большую ошибку. Он, скорее всего, не предполагал, что эта дура забеременеет. Или она врет, притворяется..., - Макс, искоса взглянул на широкие бедра в бархатной, пышной юбке.
– Она еще растолстела, - Волк, сжал зубы, - может быть, и правда, ребенка ждет. Впрочем, какое мне дело, - он все еще улыбался: «Я провожу тебя, милая. Я все равно хотел подышать воздухом». Его берлинский паспорт и портмоне лежали в пальто. Остальные документы уехали с вещами, на Николаевский вокзал. Он запер дверь квартиры и предложил Верочке руку.
Макс, по дороге, уговорил ее прогуляться к новому, постоянному Литейному мосту. Пошел мокрый снег, на улице было сумрачно. Редкие прохожие пробегали мимо, закрывшись шарфами и зонтиками. Волк рассказывал женщине о своем особняке, в Вашингтоне, о реке Потомак. Он даже упомянул о доме на океанском побережье, в Ньюпорте.
– Мальчик будет на море расти, - ласково думала Вера, - или девочка.
Она хотела сына, похожего на Фрэнсиса. Мужчина наклонился и нежно коснулся губами ее щеки:
– И дочку, такую же красивую, как ты.
Вера вдохнула запах осеннего леса. Набережная была пустынной. Оглянувшись, женщина прижалась головой к его груди:
– Как я тебя люблю...
Макс, держа руку в кармане, снял перчатку. Они стояли рядом с обледенелым, гранитным спуском к реке. У берега Нева освободилась ото льда. Темная, стылая вода бурлила под сильным, западным ветром. Чугунные опоры моста уходили вверх, почти скрытые поднявшейся метелью.
– Никто, ничего не заметит, - усмехнулся Макс, - до моста триста саженей, да и сам он высокий.
Он выронил перчатку на заснеженную набережную. Вера наклонилась, чтобы ее поднять. Волк, спокойно, толкнул женщину вниз. Она даже не успела закричать. Ее шляпа слетела, пышные, цвета темной пшеницы волосы, рассыпались по льду. Макс, ловко спустившись к ней, ахнул, протягивая ей руку:
– Милая, ты не ушиблась...
Женщина попыталась подняться, доверчиво взявшись за его ладонь. Волк, наклонившись, обнимая ее за плечи, несколько раз ударил Веру затылком по гранитной, острой ступени. Наверху бушевала пурга. Ее серые глаза закатились, она обмякла. Макс, аккуратно, перевернул женщину. Он увидел на волосах кровь и что-то серое, вязкое. Она начала подергиваться, хрипеть. Волк столкнул ее в Неву. Он надел перчатки и окунул ее голову в ледяную воду. Льдины скрежетали, выл ветер. Оказавшись на набережной, Волк оглянулся:
– Ее отнесет вниз по течению. Несчастный случай, женщина поскользнулась на льду. Бывает сплошь и рядом.
Он отряхнул пальто и пошел по набережной на запад. Макс не хотел возвращаться
Джон добрался до «Европы» к вечеру. После того, как Федор Петрович уехал, они с Мартой повернули обратно на Выборгскую сторону и долго сидели в дешевом ресторане, планируя операцию. Марта была уверена, что слежка за Сашей приведет их к Волку:
Женщина, не сняв капора, ела уху:
– Он где-то здесь, я чувствую. Осмотри завтра с утра крыши, на Малой Морской, а я пойду на Пантелеймоновскую. У Саши выходной день. Наверняка, он не будет дома сидеть, - Марта коротко усмехнулась:
– Петр мой Николая в церковь ведет. Они, кажется, все храмы на Выборгской стороне обошли, - Марта достала блокнот: «В среду можно завершить первую часть операции, а после этого займемся Волком. Думаю, за два дня я его найду».
Джон устал, замерз и мечтал о чашке кофе и хорошей папиросе. Он принял ключи от портье, и быстро поднялся вверх по мраморной лестнице. В вестибюле было тихо, постояльцы шуршали газетами. Герр Кнабе, немецкий коммерсант, заселившийся в «Европу» два часа назад, с одним саквояжем, отогнул край Frankfurter Zeitung. Портье герр Кнабе сказал, что его багаж на вокзале:
– Люблю ездить налегке, - он сверкнул бриллиантовыми запонками, и принял паспорт, - я покидаю Санкт-Петербург. Решил побаловать себя, перед отъездом, отменной гостиницей.
Портье поинтересовался, понравилась ли герру Кнабе столица империи. Немец уверил его, что остался доволен городом. Макс отлично поел, выбрав устрицы, икру и судака в соусе из белого вина. Он велел принести кофе в вестибюль. Волк узнал мальчишку. Кузен был, как две капли воды, похож на покойного отца.
– Не только герцог Экзетер, - Волк вытянул длинные ноги к мраморному камину, - но и кузина Марта где-то здесь. Впрочем, пусть пан Крук их ловит. У меня есть дела важнее, - он взял серебряный колокольчик и попросил появившегося мальчика принести перо и бумагу. Макс намеревался помочь родственнику.
– В последний раз, - весело подумал он, запечатывая конверт, - а потом, поминай, как звали. Пан Крук проведет их по делу о взрыве, можно не сомневаться. Я, к тому времени, буду далеко, - Макс изменил почерк. Ему не хотелось оставлять следов. Он отдал письмо, велев отправить его городской почтой, и заказал еще кофе.
Федор всегда, в воскресенье, завтракал вместе с мальчиками.
– С мальчиком, - он оглядывал накрахмаленную скатерть, блестящее серебро кофейника, - один Сашенька у меня остался. Господи, - Федор перекрестился, - даруй рабу божьему Николаю покой в сени Твоей.
В отделанной мрамором столовой пахло блинами. Федор любил готовить сам. Шла первая неделя Великого Поста. Вчера он взял Сашу на богослужение в Малой церкви Зимнего дворца, в присутствии императора и великих князей. Они исповедовались и причастились. Отпустив Сашу, домой, Федор долго сидел с царем в кабинете. Они обсуждали конституционную реформу, и будущий процесс революционеров. Александр был в хорошем настроении и улыбнулся на прощание:
– Я поговорю с наследником престола, Федор Петрович. Думаю, великий князь Николай с удовольствием станет крестным отцом вашему сыну. Или внуку, - император подмигнул ему, -посмотрим, кто раньше на свет появится.