"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Завтра вам, Пьетро, надо будет съездить в Чивитавеккью, Джакомо вам передаст наши расчетные книги, пришло время расплачиваться с наемниками, — вмешался Орсини.
— С удовольствием, ваша светлость, — ответил Воронцов. «Этим людям лучше не платить все сразу — иначе они тут же прогуляют деньги. Когда высадимся в Ирландии, они получат остальное золото. А вы, сэр Томас, отправитесь с нами в порт? — спросил он капитана.
— У меня дела, — коротко ответил тот, — по снабжению кораблей.
— А, — сказал Петя, — тогда нам с вами надо их делать вместе, римские торговцы кого угодно обведут вокруг пальца, только не меня.
— Да, сэр Томас, — сказал Орсини, — это разумное предложение. Раз уж мы с его святейшеством вкладываем деньги в наше предприятие, мы хотим, чтобы они расходовались с толком. Для этого мы и прибегли к помощи синьора Корвино».
Серые глаза Стакли внезапно похолодели. Он посмотрел на улыбающегося Петю и медленно сказал: «Ну что ж, я буду только рад».
— Мадам, как жаль, что вы так недолго освещали наше собрание своим присутствием, — вздохнул Петя, глядя в голубые глаза Констанцы. «Могу я спросить, что вы читали?»
— De re militari et de bel o, — свысока сказала она.
— Вам интересны законы ведения войны? — удивился Петя.
— Ну, — она нежно посмотрела на Джакомо, — мой муж воюет, а жена должна разделять интересы мужа. А вы как считаете, синьор Корвино, какие средства хороши на войне?
— А я, мадам, — усмехнувшись, ответил Петя, — считаю, что на войне хороши все средства. Как и в любви, — добавил он, и Констанца покраснела.
— Откуда треска? — Петя разогнулся и посмотрел на торговца.
— Норвежская, — пробормотал тот, уставившись куда-то в угол, на завешанные сушеной рыбой стены склада.
— Ну зачем вы мне врете? — ласково спросил Воронцов и помял в руках рыбину. «Давайте я вам расскажу. Во-первых, норвежскую ловят не сетями, а на крючок, во-вторых, делают это до того, как она начинает метать икру, в-третьих, из нее выпускают кровь, пока она еще жива, и только потом — отрезают голову. Ну и сушат два года. А эта, — он понюхал рыбу, — португальская. Так что снижайте цену, уважаемый».
— Это всего лишь рыба, — пробормотал Стакли. «Ее съедят еще до того, как мы дойдем до Ирландии».
— А это — всего лишь деньги, — Петя повертел серебряную монету перед носом капитана.
«Если их тратить так, как это делали вы и синьор Джакомо, — а я ведь не поленился, сэр Томас, и вчера вечером сходил к синьору Бонкомпаньи за расчетными книгами, — то мы обанкротимся прежде, чем достигнем Атлантики».
Капитан промолчал и со значением посмотрел на дверь лавки.
— Если вы торопитесь куда-то, — ехидно сказал Петя, — я вас не задерживаю. Я тут, — он кивнул на покрасневшего торговца, — и сам разберусь.
Стакли поклонился и молча вышел.
— В общем, так, — сказал Петя, зевая, — доставите в Чивитавеккью по вот этой цене, — он написал цифры на листе бумаги. Брови торговца взлетели вверх.
— А перевозка? — попытался спросить тот.
— За ваш счет, — сладко улыбнулся Воронцов.
Выйдя из лавки в гомон Пьяцца Навона, Петя покрутил головой и увидел Стакли, который как раз сворачивал в узкую улицу за палаццо Торрес.
— Ну-ну, — иронически пробормотал Петя, — посмотрим, что у вас тут за дела в Риме, сэр Томас.
Он прошел мимо статуи Пасквино, бросив взгляд на листки с эпиграммами, которыми римляне каждую ночь оклеивали пьедестал, и, чуть замедлив шаг, последовал за капитаном.
«Рим я знаю отлично, с Бонкомпаньи мы встречаемся только в полдень — успею до отъезда в Чивитавеккью разузнать, куда это собрался сэр Томас», — подумал Воронцов.
— Нет, в Ирландию он не поедет, — понтифик придвинул к себе серебряное блюдо с лесной земляникой и радушно сказал священникам: «Угощайтесь, только сегодня утром привезли с гор».
— Почему? — Уильям Аллен поднял голубые, пронзительные глаза, и повертев в пальцах землянику, вдруг улыбнулся: «Пахнет, совсем как английская».
— Потому что, — Григорий вдруг поднялся, и оба священника сразу же встали, — что он всего год, как постригся. Его даже еще не рукоположили. И потому, — папа помедлил, — что в Ирландию, и Англию должны ездить англичане.
— У него хороший английский, почти без акцента. Я с ним говорил в монастыре, еще до того, как он дал обет молчания, — Роберт Парсонс посмотрел на папу Григория. Оба священника были ниже понтифика.
— В Ирландию отправится отец Сандерс. У него и опыта больше будет, — Григорий вдруг улыбнулся. «Вы же сами знаете, отец Роберт, глава вашего ордена против того, чтобы отправлять иезуитов в Англию».
— Я все равно туда поеду, с отцом Кэмпионом- упрямо сказал Парсонс.
— Вы другое дело, — отмахнулся Григорий, — вы англичане. Сами же знаете, я не хочу, чтобы в «Обществе Иисуса» всем заправляли испанцы. Покойный отец Игнатий Лойола, как и последующие генералы ордена, уж слишком благоволил к своим землякам, и протаскивал их на руководящие позиции.
— А что плохого в испанцах? — удивленно спросил Аллен.
— Плохого то, отец Уильям, — ответил понтифик, — что у них не поймешь — кто истинный испанец, а кто конверсо. Не след, чтобы такие люди становились у руля церкви.
— Священники, — он пожал плечами, — где-нибудь в деревне, — тут уж ничего не поделаешь, а кардиналы, — нет. Не след пятнать наше дело грязной кровью. Поэтому теперь-то генералом ордена и стал француз. И так будет дальше.
— Так что оставьте нашего друга в покое, пусть учится там, в горах, и соблюдает свой обет. Он же на год его дал, кажется? — Григорий задумался. «А следующим летом будет рукоположен и поедет туда, куда нам надо».