"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— А мне нужна моя голова, — Петя помолчал. «Тем более, осенью меня ждет дон Хуан, в Нижних Землях. Да и потом, — он вдруг усмехнулся, — торговля-то у меня все на континенте, здесь, в Италии, в Париже, во Фландрии, я с англичанами дел не имею».
— Жаль, — огорченно сказал Сандерс. «Дела много, а людей, — достойных людей, — мало».
Джакомо Бонкомпаньи прошел через утренний, шумный рынок на Пьяцца Навона и свернул в узкую улицу за палаццо Торрес. «Вот здесь», — сказал он себе, глядя на неприметный, низенький дом.
— Дверь надо вскрыть тихо, — обернулся он к своим охранникам. «Сможете?»
Те только улыбнулись. «Зря, что ли, я за воровство сидел, патрон», — пробормотал один из них, обнажив гнилые, редкие зубы.
Джакомо осторожно, будто кошка, поднялся по узкой, грязноватой лестнице, и приник ухом к двери.
— А это твой муж делает? — раздался из-за нее знакомый голос.
— Да он о таком и не слышал, — звонко рассмеялась Констанца и тут же застонала: «Да, да, еще, Томас, еще!»
Бонкомпаньи высадил ударом ноги хлипкую дверь.
— Не слышал, — согласился он, глядя на обнаженную жену, что стояла на четвереньках на кровати. «Зато слышал кое-что другое». Он поднял пистолет, и выстрелил.
Стакли схватился за раненое плечо, и, потянувшись за шпагой, вдруг широко улыбнулся:
«Не дурак я, чтобы из-за бабы погибать. Прощай, любезная!», — он шлепнул Констанцу пониже спины, схватил свою одежду, и — не успел Джакомо опомниться, — выпрыгнул в окно, что выходило на улицу.
— Томас! — отчаянно крикнула женщина, но было поздно, — Джакомо, высунувшись в окно, увидел, как Стакли, хромая, одеваясь на ходу, бежит к Пьяцца Навона.
— Ну, ничего, я тебя догоню, — усмехнулся Бонкомпаньи и повернулся к жене. В голубых глазах заплескался ужас.
— Он меня изнасиловал, — вдруг сказала жена, поднимаясь. «Я шла к Бьянке, он меня сюда обманом заманил». Она разрыдалась и указала на стол: «Вон, я даже ягоды ей несла, как ты и просил».
Джакомо посмотрел на корзинку с земляникой и опустил пистолет. «Каждый верит в то, во что он хочет верить», — горько сказал себе Бонкомпаньи. «Ну не могу я ее убить, не могу».
— Я понимаю, — сказала жена, глотая слезы, — после такого ты не сможешь со мной жить. Она потянулась за платьем: «Я попрошу Его Святейшество аннулировать наш брак, и уйду в монастырь».
— Ну что ты, — испуганно сказал Джакомо, останавливая ее, — не надо, милая. Это же не твоя вина. Ну, иди сюда, бедненькая моя, — он привлек ее к себе и стал целовать. «Все будет хорошо, я его убью, не волнуйся».
— Спасибо, — всхлипнула Констанца и прижалась к мужу. «Ты такой смелый, Джакомо».
Он только вздохнул, обнимая жену.
— Сэр Томас, вы ранены! — озабоченно сказал Петя, помогая капитану спешиться. «Надо перевязать».
— Ерунда, царапина, — отмахнулся тот. «Чьи это корабли?» — указал он на паруса, белеющие над рейдом.
— Короля Себастьяна, — ответил Сандерс. «Сэр Томас, у нас затруднения…».
— Потом, — отмахнулся Стакли и закричал: «Ребята, ну зачем вам эта вонючая Ирландия! Там ни золота, ни женщин! Поехали бить неверных, у них богатства побольше будет».
— Что он делает? — побледнел Сандерс. «Остановите его!».
— Я здесь при чем? — пожал плечами Петя, рассматривая свои отполированные ногти. «Я финансист, а не военный. Вы, впрочем, тоже, святой отец».
Толпа наемников ушла вслед за Стакли в порт.
— Какой позор! — застонал священник. «Что я скажу Его Святейшеству и королю Филиппу?».
— Если Гроб Господень освободят, — резонно заметил Петя, — вам ничего уже не надо будет говорить. Победителей, как известно, не судят.
— Да они сдохнут там, в песках, — взорвался Сандерс и вгляделся в дорогу: «Это еще что такое?»
— Я рыбу привез, сушеную, как заказывали, — торговец спрыгнул с телеги.
Сандерс, развернувшись, молча, пошел к своей карете.
— Ты вот что, любезный, — сказал, усмехнувшись, Петя, — видишь вон те корабли? Тебе туда.
Только поворачивайся, а то они уже якоря поднимают.
Петя складывал свои вещи, когда к нему в шатер, откинув полог, зашел сын понтифика.
— Где Стакли? Где этот мерзавец? — не здороваясь, спросил Джакомо.
— Поплыл освобождать Гроб Господень, — равнодушно ответил Петя, приводя в порядок бумаги. «Уже, должно быть, миль за десять от берега сейчас».
— Проклятье! — застонал Бонкомпаньи. «А где все наемники?».
— Туда же отправились, — Петя хмыкнул. «Впрочем, если пройдете по лагерю, то десятка два наберете, — тех, что были мертвецки пьяны последние пару дней».
Джакомо, сочно выругавшись, резко повернулся и вышел.
В лагере было тихо — только из некоторых палаток раздавался громкий храп. Он, наклонившись, заглянул в одну из таких — пахнуло водкой и немытыми телами.
Шлюха, что устроилась рядом со спящим солдатом, зевнула, и приоткрыла глаза: «Ну что ты бродишь, не видишь — люди устали, отдыхают».
Бонкомпаньи посмотрел на ее широкие, едва прикрытые грязноватой сорочкой бедра, и позвенел в кармане монетами.
Шлюха, все еще зевая, стала одеваться.
Петя откинул полог командирского шатра и тут же отпрянул — прямо перед его глазами раскачивалась женская грудь — внушительных размеров.
Смуглая, полная девушка в одном лишь расшнурованном корсете, — юбки лежали пышной грудой под ее раздвинутыми ногами, — сердито обернулась к Бонкомпаньи: «Во-первых, вдвоем дороже, а во-вторых, о таком договариваются заранее, carissimo».
— Мадам, — нежно сказал Петя, — я бы не смог вас делить ни с кем.
Шлюха зарделась. «Давай заканчивай, — грубо велела она Джакомо, — видишь, синьор ждет».