"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция
Шрифт:
— Так, значит, после Магнуса смерти Машка на Москву приехать должна? — задумчиво спросил Матвей.
— Именно. Ну, а как это сделать, — не мне тебе рассказывать, Матюша, — царь потянул его к себе и, поцеловав, — долго и глубоко, — прошептал: «А ну-ка, покажи, чему ты там, у поляка своего научился».
— Это он у меня научился, — обиженно сказал Матвей, отвечая на поцелуй.
Он долго и тщательно мылся, а потом, переодевшись в чистую одежду, — по дороге он заехал на пару дней в Ригу, и забрал у портного заказанные в прошлый раз рубашки и камзол, достал из походной сумы подаренную ему паном Анджеем ароматическую эссенцию.
Матвей провел пробкой от флакона по шее и улыбнулся — запахло мускусом.
— Ну-ну, — пробормотал он, — посмотрим, что там, у Машки за поляк появился. Все равно ему со мной не тягаться.
Он подошел к старому, пыльному, надтреснутому зеркалу и провел рукой по золотистым волосам. «Все не седею», — пробормотал он. «Царь меня всего на четыре года старше — а у него борода уже как снегом побита. Впрочем, батюшка тоже только к шестидесяти седеть начал, у меня еще пятнадцать лет впереди».
Ореховые, в темных ресницах глаза смотрели все так же задорно, и Матвей, не удержавшись, повертелся из стороны в сторону — камзол сидел отлично.
На войне он носил польское — не в московской же одежде было ему быть среди войск Батория, но в душе любил западные костюмы — в них было легко и свободно, не то, что в длинных, негнущихся, парчовых боярских одеяниях.
В Риге он сходил к цирюльнику, сбрив короткую бородку. Щеки были свежие и упругие — ни единой морщинки. «Неплохо», — пробормотал Матвей. «Или это какой-то шведский медведь сюда приехал, за Машкиными прелестями? Ну, посмотрим».
Он опустился в кресло, налил себе вина, и, достав купленный в Кракове набор тонкой итальянской работы, принялся подпиливать ногти — серебряной пилочкой.
— Как интересно! — сказала Маша, глядя на развалины замка, что виднелись на холме. «Я и не знала, что у ордена такая история».
— Ну вот, — сказал Питер, помогая ей сесть в седло, — а кроме Ливонского ордена, есть еще и Мальтийский, и несколько других. Если бы мы были в Лондоне, я бы вам показал книги из моей библиотеки — вы же читаете по-латыни?
— Нет, — смущенно сказала Маша, — только по-русски и по-немецки. А вы много языков знаете, герр Питер?
— Нет, — он рассмеялся, — только четыре, и еще немного по-испански объясняюсь. Ну, латынь я не считаю, на ней, кроме ученых и священников и не говорит сейчас никто.
Они ехали шагом по узкой тропе, среди зеленеющих полей. Было неожиданно тепло, почти жарко, и Маша сняла с плеч шаль. Рыжеватые завитки волос спускались на нежную шею.
— А в Лондоне, наверное, красиво одеваются? — вздохнув, спросила она. «Ну, дамы».
— Очень, — улыбнулся Питер. «Сейчас в моде большие кружевные воротники, а чепцы — такие как у вас, только дома носят. Волосы убирают под сетку — ее из золота делают, или серебра, и украшают драгоценными камнями. Ну, или можно заказать берет из бархата — из Нового Света сейчас привозят разноцветные перья птиц, на отделку. А на охоту дамы ездят в высоких сапожках кожаных, юбках — тоже бархатных, и камзолах. Вы охотитесь?
Маша, опомнившись, закрыла рот, и грустно ответила: «Нет. У нас тут только богатые люди охотятся — это дорогое развлечение».
— Если бы вы были в Лондоне, я бы вас свозил на охоту, — небрежно сказал Питер. «На оленей, например. На лужайке, у реки, ставят большой шелковый шатер, и жарят оленя рядом с ним. Привозят ковры, подушки, можно удобно устроиться, кто-нибудь обязательно играет на лютне и поет. А потом можно прогуляться вглубь леса…, - он не закончил и чуть прикусил губу, улыбаясь.
— Ах, как бы я хотела в Англию! — мечтательно вздохнула Маша.
— Так приезжайте, — Питер поднял бровь. «Впрочем, простите, у вас же муж…».
Маша замолчала и крепко сжала поводья лошади.
— А я был бы рад видеть вас своей гостьей, — медленно сказал Питер, когда они уже подъезжали к замку.
Девушка покраснела, и, бросив взгляд в его сторону, подумала: «Вот, после обеда и скажу.
Господи, помоги мне».
Матвей услышал стук копыт и подошел к окну.
— Ах, вот оно как, — пробормотал Вельяминов, увидев невысокого смуглого мужчину, что помогал Маше спешиться. «Ну, давно не виделись, родственник».
Маша толкнула дверь и, остановившись на пороге, удивленно воскликнула: «Матвей Федорович!».
Вельяминов посмотрел на ее раскрасневшиеся щеки, на блестящие, васильковые глаза, и ворчливо сказал: «Вот, был тут неподалеку, решил отдохнуть от войны, проведать тебя. Не выгонишь старика, дашь переночевать-то?».
— Ну что вы, — Маша смутилась. Он подошел и по-отечески поцеловал ее в лоб. «Ну, покажись, какая ты стала, — смеясь, сказал Матвей. «Совсем взрослая уже».
Дверь чуть заскрипела. «Позвольте вам представить, — поворачиваясь, сказала Маша, — мой гость…
— Герр Питер Кроу, — склонив темноволосую, красивую голову, сказал мужчина.
— Герр Питер из Лондона, — восторженно проговорила Маша. «А это мой зять, муж моей сестры покойной».
— Герр Матиас, рад знакомству с вами, — Матвей вежливо улыбнулся и подал руку. «Из Лондона, значит, — улыбнулся он, глядя в лазоревые, спокойные глаза Воронцова.
— Из Лондона, — улыбаясь, подтвердил тот. «Так как, фрау Мария, — усмешливо сказал мужчина, — стоит ли мне рассчитывать на обед, или вам хочется с родственником повидаться?».
— Ну что вы, — герцогиня рассмеялась, — конечно, оставайтесь! Я пойду, распоряжусь, — она чуть присела, и исчезла за дверью.