Вельяминовы. Начало пути. Книга 3
Шрифт:
Полли приподнялась и посмотрела на шкатулку, что стояла на поставце. «Бумаги хорошие, надежные, — вспомнила она письмо дяди Мэтью, — Сэмуэль де Шамплен будет ждать вас в Ля-Рошели, экспедиция отплывает оттуда. Я его предупредил, так что все устроено».
— Господи, — внезапно прошептала Полли, — Господи, ну ты же можешь. Сделай так, чтобы все было хорошо.
Фрэнсис вернулся за полночь, когда над Бордо уже всходил тонкий, золотой серпик луны, и снизу, с улицы, доносились голоса
Полли закрыла глаза, услышав его шаги, и, подняла веки только тогда, когда почувствовала его рядом.
Муж долго лежал, не говоря ни слова, а потом, тяжело вздохнув, сказал: «Все в порядке».
Полли сглотнула и попросила: «Может быть…».
— Не сейчас, прошу тебя, — Фрэнсис коротко поцеловал ее в лоб и отвернулся. Она заставила себя не плакать, и, закусив угол подушки, сжав кулаки, — до боли, просто лежала, слушая его дыхание, зная, что он тоже — не спит.
— Кузина Полли, — он сидел рядом, не смея коснуться ее, видя, как сползает тяжелая слеза по смуглой щеке.
— Мой муж! — Полли опустила лицо в колени.
— Мой муж, с которым я прожила десять лет, — я ведь никого не знала, кроме него, кузен Ник, и никого не хотела знать, — мой муж не хотел меня после этого, после того, как Вискайно взял меня силой. Он ничего не мог с собой сделать, кузен Ник — он просил у меня прощения, на коленях, но у него ничего, ничего не выходило, — раз за разом, каждую ночь.
Полли сжала длинные пальцы и, вырвав какую-то травинку, продолжила: «Когда мы уже были в безопасности, в Бордо, я сказала, что ему надо сходить к шлюхе, ну, — женщина горько улыбнулась, — проверить. Он отказывался, но потом все-таки пошел».
— И? — Ник заставил себя не трогать эти пальцы — красивые, смуглые, безжалостно комкающие траву между ними.
— И все было хорошо, — Полли сжала руки между коленями. «С ней, не со мной. Со мной — она глубоко вдохнула, — все оставалось по-прежнему. А когда мы приехали в Ля-Рошель, стало понятно, что он заразился. Французской болезнью.
— И, правда, как тихо, — вдруг подумал Ник. «Даже чайки не кричат. Господи, ну что мне сделать, что мне сказать, — не могу я смотреть, как она мучается».
— Это я во всем виновата, — тихо сказала Полли. «А Фрэнсис — он знал, что это не лечится. Он велел мне взять Александра и уехать, но я не могла, не могла его оставить. Я ведь его любила, кузен Ник, всегда любила, он рисковал жизнью, чтобы отомстить за меня, — как я могла его бросить, больного? Да и кораблей не было.
— А потом он погиб, и вот, — женщина смотрела вдаль, — я же вам говорила, кузен Ник, мне нельзя выходить замуж, мой собственный муж — она прервалась, — не хотел меня, что уж говорить о других!
— Никогда она ничего не узнает, — сказал себе капитан Кроу, — ни она, ни Александр. Клянусь, никогда».
Он потянулся, и, взяв ее руку, приложив к щеке, проговорил: «Пожалуйста, не вините себя, Полли. Я прошу вас, не надо. А что вы говорили — он улыбнулся, — о мужчинах, которые вас не захотят — то я хочу, и буду хотеть всегда, вы уж простите, что говорю об этом так прямо».
Полли жарко покраснела, и, отвернувшись, гладя рукав его камзола, ответила: «Но как вы можете, кузен Ник…».
— Могу и хочу, — он повернул ее руку вверх ладонью и поцеловал — каждый палец, каждую линию, каждую нежную, синюю жилку на смуглом запястье. «Могу и буду, Полли, каждый день, каждый час, если ты мне разрешишь, конечно, — он все не отрывался от ее руки.
Женщина наклонилась, и, прижавшись губами к его теплым, пахнущим солью волосам, тихо сказала: «Конечно, Ник».
Ее губы были сладкими, словно ваниль с миндалем. «Печенье, — еле слышно сказал капитан Кроу. «Признавайся, ты пекла печенье».
— Марципан, — она развязала ленты чепца и Николас, увидев ее тяжелые, пышные волосы, шепнул: «А теперь опусти руку и убедись в том, что я тебя совсем не хочу».
Темная бровь взлетела вверх, и Полли, чуть улыбнувшись, едва касаясь его губ, спросила:
«И как вы все это время терпели, капитан Кроу?».
— Терпел, — ворчливо отозвался капитан, раздвигая темные пряди, целуя смуглую шею. «А более не намерен. Только вот придется, любовь моя, — до Англии, больше венчаться-то негде».
Полли закинула руки ему на шею, и, положив голову на широкое плечо, сказала: «У меня ставни прямо на залив выходят, хотя это неразумно, конечно».
— Неразумно, — согласился Ник, обнимая ее. «Искать Северо-Западный проход тоже неразумно, а я этим который год занимаюсь. Так что, — он повернул женщину к себе, и глубоко, медленно поцеловал, — мне не привыкать, любимая».
— В полночь, — она приникла к его уху. «Я буду тебя ждать».
— Еще пять часов, — подумал капитан Кроу, слыша, как бьется ее сердце. «Господи, ну дай ты мне прожить эту ночь, а там и погибать не страшно».
— Если только я не умру от счастья до этого, — смеясь, добавила Полли, и он, закрыв глаза, ощущая ее тепло совсем рядом, — кивнул: «Я тоже».
Ромашки стояли на столе в простом, оловянном кувшине. Полли неслышно приоткрыла дверь и заглянула в маленькую, боковую комнату, где спал Александр. Она перекрестила ребенка, и, улыбнувшись, достала из его пальцев «Комментарии» Цезаря.
Женщина взяла свечу, и, уже выходя из комнаты, обернувшись, шепнула: «Господи, ну дай ты нам счастья, прошу тебя».