Вельяминовы. За горизонт. Книга 1
Шрифт:
– С такими ранами надо вести себя осторожно, – объяснил он Марте, – при травмах костей могут случиться серьезные осложнения… – после разговора с Мон-Сен-Мартеном Цила, с аппетитом, съела чашку бульона. Эмиль напоил ее кофе, со сливками:
– Теперь спи, – он поцеловал высокий лоб, – жара у тебя нет, все идет отлично. Последние два дня ты держалась только на воле к жизни… – он потерся небритой щекой о ее щеку, – сейчас все закончилось, тебе надо отдыхать… – Цила слабо улыбнулась:
– Девочки ждут подарков, милый… – двойняшки
– С пустыми руками мы отсюда не уедем, любовь моя. Что ты мне рассказала, насчет перестрелки у купальни, я передам Марте… – передавать, в общем, было нечего. Марта, внимательно, изучила пулю:
– Русская. Но венгры тоже пользуются русским оружием. Значит, Цила, как и Генрик с Аделью, ничего не видела… – Монах развел руками:
– Они стояли спиной к посту войск госбезопасности, когда венгры, ни с того, ни с сего, начали стрелять. Непонятно, зачем они это сделали, если они успели конфисковать все документы. Цила видела, краем глаза, что-то рыжее. Наверное, палые листья, на дороге… – Марта потерла острый подбородок:
– Наверное… – она взглянула на золотые часики:
– Меир с Джоном разбираются с машиной. Если сегодня, до вечера, Эстер не появится, мы двинемся на восток. Эмиль на ногах, ему можно доверить детей… – Адель, с Генриком, поселились в отеле «Захер». Клара хотела прилететь в Вену. Марта успокоила ее:
– Совершенно незачем. Адель в порядке, она репетирует выступление, на концерте. На следующей неделе встретишь ее в Лондоне… – Марта бросила обратно в лоток:
– Джон какой-то странный. Если у него и было что-то, с Аделью, то, кажется, все закончилось…
Со вчерашнего дня в светло-голубых глазах кузена поселилась явственная тоска:
– Или он беспокоится насчет Ционы… – Марта скрыла вздох, – но Циона ничего не знала. Лучше бы он озаботился сведениями, поступающими к Филби… – любые сомнения Марты, насчет Филби, немедленно пресекались и герцогом и их общим начальством, новым директором секретных служб, сэром Ричардом Уайтом:
– Хотя он, кажется, поддается моему давлению, – довольно подумала Марта, – хоть он и учился в закрытой школе, но не в Итоне и не в Вестминстере. Он не расхаживает в старом школьном галстуке, и не считает своих одноклассников непогрешимыми, как Джон… – у выхода на лестницу, в гулком коридоре, Марта остановилась. Монах заковылял к ординаторской:
– Здешние доктора попросили меня взглянуть на больного с травмой позвоночника, – усмехнулся он, – коллеги не хотят, чтобы я зря ел свой хлеб выздоравливающего… – вдохнув госпитальный аромат лекарств и дезинфекции, Марта вспомнила пражский офицерский госпиталь:
– Тогда я узнала, что ношу Теодора-Генриха. Я упала в обморок, перед Максом, чтобы отвлечь внимание от Эстер. Она сбежала, через окно уборной, а меня стошнило, в коридоре. Тогда я увидела Питера, но не знала, что это он… – Марта спускалась по широкой лестнице:
– Что-то рыжее. Это были листья, что Ционе делать в Будапеште? Но именно там она познакомилась с Максом… – она напомнила себе, что деверь давно мертв:
– Циле все почудилось, она никогда не попадала в перестрелку… – Марта услышала усталый, молодой голос:
– Уважаемая фрау, мы беженцы, из Венгрии. У меня в машине… – человек запнулся, – тело, у меня раненый. У нас нет времени на бюрократические формальности, откуда я возьму паспорта? Мы еле спаслись из Будапешта… – высокий юноша, в грязной до невозможности куртке, с опаленными, светлыми волосами, изогнулся у окошка регистратуры. Проскочив последние ступени лестницы, Марта крикнула:
– Шмуэль, Шмуэль, милый… Это я, тетя Марта… – парень повернулся. Голубые глаза запали, у него отросла неухоженная, свалявшаяся бородка. Шмуэль вытер закопченное лицо рукавом:
– Тетя Марта… – она заметила слезы на его щеках, – папа ранен, а мамы… мамы больше нет.
В сумраке ненастного утра чернели четкие буквы на свежей афише:
– Генрик Авербах и Адель Майер. Концерты в пользу беженцев из коммунистической Венгрии… – Тупица, в брюках и расстегнутой рубашке, внимательно рассматривал плакат. Он почесал темные, всклокоченные после сна волосы:
– Надо вернуть в типографию, пусть добавят строку, в память о тете Эстер… – вздохнув, он отпил свежего кофе. Адель сидела в постели, тоже с чашкой, обложившись нотами. Девушка вскинула глаза:
– Я этим займусь, после встречи с репортерами. Ты иди, у тебя репетиция с оркестром… – благотворительные концерты были камерными, но Генрик согласился и на отдельные выступления:
– Надо зарабатывать деньги, – заметил он Адели, – после армии я хочу купить квартиры, в Тель-Авиве, в Лондоне… – Генрик помолчал:
– У вас в Хэмпстеде большой дом, но надо жить отдельно, как Инге и Сабина… – девушка покосилась на гостиничный телефон:
– Сначала я ничего не сказала маме о хупе. Мне было неудобно, по телефону. Потом появились Шмуэль и дядя Авраам… – Шмуэль пока спал в соседнем номере. Все организовал Генрик:
– Тетя Марта, – рассудительно сказал юноша, – здесь нет израильского посольства, а дяде Аврааму надо побыть в госпитале. Опера согласится оплатить комнату для Шмуэля, или я ее оплачу… – Марта погладила его по голове:
– Спасибо, мой хороший. О деньгах мы позаботимся… – последние сутки Тупица, из всех сил, старался не плакать:
– Неудобно, перед Аделью. Она думает, что я герой. Я угнал танк и стрелял по русским… – тело тети Эстер лежало в больничном морге, ожидая возвращения в Израиль. Спустившись вниз, Генрик долго стоял над холщовым мешком. Слезы капали на лиловые печати, темнела промокшая ткань:
– Я видел мертвые тела, но это тетя Эстер… – справившись с собой, он открыл мешок. Лицо женщины было умиротворенным, спокойным. Генрику показалось, что она улыбается: