Венера с пистолетом
Шрифт:
– Будем надеяться, что и никто другой тоже, если не считать банка. В вашем распоряжении больше двенадцати часов, чтобы все организовать, ведь так?
– Да, думаю, что так.
– Было бы чертовски хорошо, если так. Я бы хотел, чтобы у водителя на ветровом стекле была карточка с именем «Конрад». Вы меня поняли?
– А почему именно это имя?
– Не знаю. Не имеет значения. Тогда я подойду к нему и скажу: «Меня зовут Конрад, какая здесь погода?» – а он ответит, «Такая же, как и вчера». Поняли? После этого мы поедем в банк.
Длинная пауза.
– Да, я уверен, что смогу это организовать. Мистер Бернар все еще с вами?
– Вы имеете в виду, возле телефона? Конечно, нет.
– Ну, думаю, что вы обнаружите, что он захочет ехать с вами.
– Я столкну его под первый встречный поезд. Вы запомнили пароль?
– Да, записал. Без четверти двенадцать человек будет на месте.
– Хорошо. До встречи в старой веселой Венеции.
Когда я вернулся к билетной кассе, Анри стоял возле багажа, с видом слегка глуповатым и вызывающим.
– Ну? – спросил я.
– Я тоже еду.
– Черта с два. – Но Карлос явно что-то знал.
– Вы не сможете мне помешать. – В этой конкретной ситуации я, конечно, не мог толкнуть его под поезд. Не мог и застрелить. Но последнее, с чем мне хотелось бы иметь дело, был глуповатый любитель, крутящийся у меня под ногами, бледнеющий во время прохождения таможенного осмотра и выглядывающий из-за моего плеча, чтобы убедиться, что за нами не следят.
– А как же машина?
– Может подождать здесь.
– У вас есть паспорт? – Хотя я не очень надеялся на эту возможность; французы настолько привыкли носить с собой документы, удостоверяющие личность, что вряд ли он забыл его.
Во всяком случае, он просто кивнул.
Было похоже, что наш поезд въезжает на перрон.
– Тогда очень хорошо. Садитесь. Но, начиная с этого момента, вы меня не знаете. Не разговаривайте со мной. Встретимся в Базеле.
Он торопливо зашагал к платформе.
Это был нормальный экспресс, не такой шикарный, как трансъевропейские и без соответствующего вагона-ресторана. Но по крайней мере можно было получить кое-какую выпивку и сэндвич. Я оставил большой чемодан в конце вагона и нашел себе место в середине. Я просто ощущал испуганный взгляд Анри, сверлящий мне затылок, и понимал, что тот постарается устроиться как можно ближе к этому концу. И он действительно так сделал, глупец. Он собирался сидеть, не спуская глаз с чемодана, как это делает ребенок в цирке, наблюдающий за руками фокусника.
Мы отправились вовремя и двинулись в сторону Эйндховена, находившегося на расстоянии часа пути. В соответствии с маршрутом поезд должен был пересечь множество стран: Бельгию, Люксембург, Францию и в конце концов прибыть в Швейцарию. Я не знаю, почему, составляя маршрут, его не заставили заодно пересечь и Германию. Все это означало, что предстоит пройти три таможенные проверки (относительно Люксембурга можно было особенно не беспокоиться), но существенной была только первая: после выезда из Голландии я переставал быть нелегалом.
Пока мы не проехали Эйндховен, я читал какой-то роман в мягкой обложке, а потом встал
Поэтому я выпил кофе с рюмкой ликера и парой железнодорожных булочек. Погода снаружи изменилась и наступил холодный ясный день с легким белым облачком на синем небе, точно таким, как его рисовал Ван Гог. Странно. Я помню, что у моих родителей была репродукция одного его голландского пейзажа, висевшая в гостиной, и мне всегда казалось, что маленькое белое облачко выглядит ужасно глупым. Но действительно над Голландией именно такие облака. Думаю, тут что-то заставляет их быть такими плоскими.
Я выпил еще кофе, еще рюмку и закурил сигару. А за четверть часа до прибытия в Маастрихт вернулся на свое место. Анри по-прежнему внимательно смотрел на мой чемодан, словно ожидая, что из него выпрыгнет белый кролик.
На остановке в Маастрихте в вагон вошли таможенники – голландец и бельгиец. И начали с Анри. Я краем глаза наблюдал за ними, и мне показалось, что они затратили несколько больше времени, чем следовало. Конечно, он предъявил билет до Базеля и у него не оказалось багажа. Это всегда делает человека подозрительным.
После этого бельгиец повернулся и поднял чемодан: мой чемодан.
Он показал его Анри, затем сделал несколько шагов по вагону и сказал что-то по-голландски. Немного погодя поднялся я.
– Это мой чемодан. В чем дело?
Ему понадобилось несколько секунд, чтобы переключиться на английский.
– Это ваш чемодан?
– Да.
Голландский таможенник остановился позади него.
Строго по протоколу он спросил:
– Есть у вас что-то к предъявлению для таможенного досмотра?
Я нахмурился, подумал и покачал головой.
– Думаю, нет. Немного виски у меня в сумке… – Я показал на дорожную сумку под сидением. – Между прочим, я еду в Базель.
Они подождали, пока я покажу билет и паспорт. А затем…затем оба посмотрели вниз, на мой чемодан.
В этом и было самое ужасное. Но тогда зачем браться за на такую работу, как профессионал?
Я достал свои ключи.
– Нужно, чтобы я открыл его? – И если они обнаружат картину, мне предстоит еще избавиться от пистолета, сунув его под обивку сидения или придумав что-то в этом роде. – Но вообще-то, в чем проблема?
Они взглянули друг на друга, потом бельгиец наклонился вперед и громко прошептал:
– Человек, который сидит вон там… Он смотрел на ваш чемодан… И у него нет багажа!
Я постарался изобразить, как я потрясен, потом посмотрел мимо них на Анри. Тот побелел, как полотно, словно ему предстоял личный досмотр.
– Вон тот? В очках?
Один из них мрачно кивнул.
– Пожалуйста, поосторожней с чемоданами. Последнее время столько краж…
– Боже мой, я обязательно учту. Большое вам спасибо.