Венгерская вода
Шрифт:
От тихого утреннего благодушия не осталось и следа. Дюжие стражники устремились рубить проход сквозь кустарник топорами и саблями. Принесли факелы, веревки. Вскоре тело несчастной жертвы колодца было извлечено на свет. Видимо, оно пролежало там с осени, поэтому являло собой зрелище крайне неприглядное. Опознать его теперь можно было разве что по остаткам одежды. Хотя проще было это сделать по перстню, красовавшемуся на пальце. Это была печатка моего брата.
Кончина этого человека была ужасной. Веревка, по которой он спустился, оборвалась, и колодец стал
Здесь же обнаружился и ладан, которого не хватало по расчетам среди вещей Омара. Человек, похитивший имя и имущество брата, зачем-то спрятал часть ладана на дне заброшенного колодца. Что он замышлял, можно только догадываться, однако место для тайника он выбрал довольно удачное. К саду можно было подъехать со стороны поля, не попадая в поле зрения городской стражи, народу вокруг никого. Кроме того, сбросить мешки – дело недолгое. Похоже, погибший намеревался таким образом обмануть своих сообщников.
Когда все закончилось, Баркук слазил на дно колодца еще раз и тщательно обследовал стены. К его великому разочарованию, никакого хода к тайным подземельям там не оказалось. Мне же не давала покоя другая мысль. Самозванец спрятал здесь ладан до того, как прибыл на постоялый двор. Значит, он заранее знал о существовании колодца в заброшенном саду. Но ведь он был в Мохши чужаком, прожил здесь все лето, и его никто ни разу не узнал.
Злат лично обыскал тело, обнаружив туго набитый серебром кошелек. Видно, погибший носил все деньги с собой. Посмотрев зубы, доезжачий сказал:
– Молодой был, а знал, что творилось здесь тридцать лет назад. Про платок в могиле, про колодец в саду.
Подумав немного, он обратился к брату Иоганну:
– В этом саду много народа бывало?
Тот отрицательно покачал головой:
– Сюда никого не пускали. Яблоки же… Ну и другие плоды. Ограда крепкая была, замок на калитке. Со стороны поля стража всегда объезжала. В основном я один здесь копался. Наставник мой лишь изредка ко мне заглядывал. Он с садом возиться не любил. Его увлечением была алхимия.
Оказалось, что слово «алхимия» для брата Иоганна означало не тягу к тайнам сущего, а любовь ко всякого рода шарлатанству. Чего греха таить, в глазах простых обывателей адепты тайных знаний чаще выглядели именно шарлатанами. Поиски таинственного философского камня на деле оборачивалось превращением свинца в золото, вызыванием и укрощением духов или поиском рецептов вечной молодости.
Наставник брата Иоганна был вхож к царице. Знал толк в магических ритуалах и алхимических превращениях. А еще он знал про колодец в запертом саду.
– А куда потом делся этот знаток могильных тайн и уединенных колодцев?
– Сразу после смерти царицы он уехал в Тану. Больше я о нем никогда ничего не слышал.
XXXVIII. Сурожский гость
Оставив тело в саду, Злат тщательно обошел ограду со
Между тем настало время обеда. Пришел Илгизар. Пришел один, оставив Мисаила в своей лаборатории присматривать за каким-то процессом, который нельзя было прерывать.
– Его Магинур покормит. Заодно и послушает историю перстня. А то вся прямо извелась со вчерашнего дня. Вы же знаете, как любят молодые девушки такие рассказы о вечной любви.
Меня больше интересовала история снадобья вечной молодости, и я спросил, что получилось из рецепта лесного колдуна. Оказалось, Мисаил придумал способ, как усилить действие этого средства, растворяя его состав в том самом «духе вина», с которым мне уже не раз довелось повстречаться.
– Он использовал способ, именуемый арабами алькоголь. Тщательное измельчение, которое позволяет извлечь из вещества наибольшее количество свойств. Так что полученное снадобье будет обладать гораздо более сильным действием, чем то, которое использовала Баялунь. Некоторые из этих трав знахари часто применяют для сохранения свежести лица.
Весть о находке в заброшенном колодце было решено пока скрыть. Прежде всего Злат не хотел, чтобы слух дошел до неведомого сообщника убитого, который так не желал, чтобы мы раскрыли его тайну.
– Теперь у нас есть начало этой истории, – удовлетворенно щипал свою длинную бороду Илгизар. – Она идет от того самого монаха, что некогда был наставником брата Иоганна. Именно он рассказал ее этому лжекупцу. Хотя, кто знает, может, он и был купцом? Довольно ловко торговал ладаном, купил кое-что, а часть товара припрятал явно для последующей продажи. Что нам еще про него известно? Он знал арабский язык. В этом нет никаких сомнений – ведь с ним беседовал местный имам. Знал кипчакский, но не знал буртасского, мордовского и венгерского. Таскал с собой толмача. Значит, был в Орде человек не чужой, а вот в здешние края его раньше не заносило. Зато мы можем точно сказать, что он приехал не из Венгрии, откуда, по словам брата Иоганна, был его наставник.
– Зато оттуда прибыли два его сообщника, которые скрываются в пещерах, – напомнил Злат.
– Мы слишком доверились предположениям Симона, – покачал головой Илгизар, – а он смотрит на все со своей колокольни. Из Львова. Там действительно венгерские дела ближе всего. Но ведь асы вполне могли прибыть и с Кавказа. У того же Хаджи-Черкеса их полно на службе в Азаке. Ведь ноги нашей истории растут именно оттуда. А вот знающих арабский язык там как раз немного.
– Раньше было больше, а теперь, когда заглохла караванная торговля с Востоком, действительно, арабский почти не в ходу.