Верхний ярус
Шрифт:
Более ста лет назад один англичанин контрабандой вывез отростки каучукового дерева из страны, к вящему неудовольствию Бразилии. Теперь почти весь мировой запас натурального каучука производит на свет Южная Азия, на землях, избавленных от прочих деревьев, которые никто никогда не каталогизировал как положено. Это заставляет бразильцев относиться к гостье с опаской — еще одна коллекционерка из Англии приехала воровать семена. Но в тот день, когда ее команда обнаруживает изрубленные на куски старые деревья, свитению и ипе, местные меняют свое мнение. Они никогда не видели, чтобы кто-то, кроме них, плакал над деревьями.
Ее люди вооружены, пусть и винтовками XIX
— Мой друг, с детства собиравший каучук, — вжух! Голову начисто отрезало куском проволоки. Просто за то, что защищал свою рощицу.
68
Pistoleiros — вооруженные бандиты (порт.).
Элвис Антониу кивает, глядя в огонь.
— Мы нашли еще одного, три месяца назад. Труп засунули в логово какого-то животного у корней большого дерева.
— Это американцы, — говорит ей Элизеу.
— Американцы? Здесь?
«Вот дура». Она понимает это, как только слова слетают с ее губ.
— Американцы создают рынок. Вы покупаете контрабанду. Вы платите любые деньги! А наша полиция — просто издевательство. Полицейские в доле. Они хотят, чтобы деревья погибли. Удивительно, что мы еще не стали контрабандистами. Контрабандист по сравнению с добытчиком каучука? Ха-ха.
— Ну тогда почему бы вам и впрямь не заняться браконьерством?
Элизеу улыбается, прощая ей этот вопрос.
— Одно и то же дерево может давать каучук на протяжении поколений. Но браконьер прикончит его за один раз.
Она засыпает под сеткой от москитов, думая о Деннисе. Жалеет, что он не видит это место, так похожее на детскую книгу о затерянных мирах. А Деннис ее ждет во втором банке семян в Колорадо. Он к этому штату никак не привыкнет. Слишком веселый, холодный и сухой — самая суровая из версий страны Оз. Все эти осины и солнечные деньки кажутся ему противоестественными. «Здесь нет дерева выше, чем молодая тсуга у нас дома».
Он с удовольствием занимается обслуживанием объекта, следя за тем, чтобы в хранилищах никогда не менялась температура или влажность. Но в основном проводит свой разделенный на части год в ожидании возвращения охотницы за семенами с ее пробирками, полными видов, которые вскоре не будут существовать нигде, кроме как в их гробницах с контролируемым климатом. Он ей не перечит, но настроен скептически.
«Детка, сколько они, по-твоему, продержатся?»
Она рассказала ему о семени иудейской финиковой пальмы двухтысячелетней давности, найденном во дворце Ирода Великого в Масаде — финиковой косточке с дерева, чьи плоды, возможно, пробовал сам Иисус; дерева, про которое Мухаммед говорил, что оно сделано из той же материи, что и Адам. Косточка проросла несколько лет назад. Патриция рассказывает о семенах лихниса, похороненных в нескольких ярдах под вечной мерзлотой Сибири. Растут по прошествии тридцати тысяч лет. Деннис просто присвистывает и качает головой. Но не задает свой главный вопрос, тот самый, которого она ждет.
«И кто же их посадит?»
ПАТРИЦИЯ ПРОСЫПАЕТСЯ НА РАССВЕТЕ, посреди густой зелени. Свет просачивается сквозь слои оплетенной лианами гнили, и эту картину можно было бы изобразить на листовке церкви, вновь вспомнившей о своих языческих корнях. Незаданный вопрос Денниса крутится у нее в голове. Изобилие жизни за пределами палатки заставляет задуматься, что хорошего в том, чтобы спасти отдельный вид без всех этих эпифитов, грибов, опылителей и других симбионтов, которые, словно солдаты в окопах, защищают его подлинный дом. Но какова альтернатива? Она недолго лежит в своем спальном мешке, воображая лагерь как пастбище, которое ежедневно увеличивается на сто двадцать квадратных миль. А сжимающиеся площади лесов только ускоряют глобальное потепление, затрудняя прокорм.
Вернувшись после завтрака к работе, они натыкаются на штабель свежих бревен. Разведчики расходятся веером. Через несколько минут раздаются выстрелы из винтовок, потом ворчание мотоцикла, который пробирается через подлесок. Элвис Антониу возвращается из зарослей, машет руками, демонстрируя, что все чисто. Патриция следует за ним по дороге, которую едва можно назвать таковой, в палаточный лагерь pistoleiros, откуда население в спешке эвакуировалось. Там почти ничего не осталось, не считая стопки засаленной одежды, пакета заплесневелой маниоковой муки, мыльных хлопьев и португальского журнала с девочками, который был в употреблении чересчур много раз. Они поджигают лагерь. На огонь приятно смотреть — оранжевый мститель обращает прогресс вспять.
Они идут вдоль ручья к равнине, которая, как клянутся проводники, удовлетворит все желания Патриции в том, что касается редких семян. Она останавливается по пути, чтобы рассмотреть странные плоды. Представители рода Annona: анона колючая, «бычье сердце», анона сетчатая, дикорастущие виды и гибриды, каждый намекает на некий замысел. Невероятный Lecythis ошарашивает безумным смрадом. Стволы хоризии сверху донизу утыканы шипами. Пора достать пробирки для сбора семян. Они находят поразительный бомбакс в цвету, не похожий на те, что уже были задокументированы.
Элвис Антониу появляется рядом с ней, смеется и дергает за рукав.
— Иди посмотри!
— Конечно. Минуточку.
— Нет, сейчас!
Она вздыхает и следует за ним в укромный уголок из ветвей и обезумевших лиан. Четверо мужчин в восторге глядят на большое дерево с досковидными корнями, похожими на ниспадающие складки ткани. Патриция не в силах определить даже семейство, не говоря уже про род и вид. Однако вид — не то, что вызывает интерес. Она подходит к возбужденным мужчинам и ахает. Никто не указывает ей, на что смотреть. Это понятно и ребенку. А также одноглазому и близорукому. На гладком стволе выступают узлы и завитки, складывающиеся в мышцы. Это человек, женщина — торс изогнут, руки подняты, пальцы превращаются в веточки. Круглое лицо кажется встревоженным, и «глаза» смотрят так пристально, что Патриция отворачивается.
Потом она подходит ближе, пытаясь разглядеть следы резьбы. Какой мастер вложил столько навыков и усилий в творение, которое в столь отдаленном краю могли вовсе не обнаружить? Но это не резьба. Никаких следов шлифовки или какой-то другой обработки древесины. Только контуры дерева. Мужчины тараторят на трех языках. Один из дендрологов утверждает, безудержно жестикулируя, что дерево подвергли некоей обработке, чтобы оно приобрело сходство с женщиной. Собиратели каучука глумятся. Это Дева, в ужасе взирающая на умирающий мир.