Верховный Главнокомандующий
Шрифт:
— Состав? Вооружение? Сколько пулемётов?
— Приблизительно шестьсот ополченцев из латышей старших возрастов, Ваше Величество…, — докладывает тот, как бы оправдываясь при этом виноватым тоном, — все до единого вооружены берданками — больше, ничего нет! Даже, шинелей… Из офицеров кроме меня — штабс-капитан Аникин, да зауряд-прапорщики.
Словами не описать всю степень моего горького разочарования! Приговорённому к повешению объявляют об помиловании и, тотчас вслед за этим — накидывают на шею удавку и выбивают из-под ног стремянку…
Примерно где-то так.
Бешено гляжу на Мордвинова:
— И, за каким,
Тот, сильно потупился:
— Первое, что по дороге попалось и ближе всего… Всю ночь форсированным маршем шли на помощь Императору…
Стало, несколько неловко.
— Не извольте сомневаться, Ваше Величество, — заступился за подчинённых подполковник, — геройский народ! Наш полк, в одиночку защищал стык между 5-ой и 10-ой армиями… Выводился в тыл на переформирование, когда господин генерал-адъютант…
Подполковник Сергеев склонил голову, пытаясь укрыть от меня свой горящий гневный взор:
— Рядом стояла гвардия — даже, ни разу не выстрелила нам в защиту! Кавалерия генерала Казнакова [172] сбежала! Боже, какой позор… Я ж, всю свою жизнь уверен был — Гвардия, ЭТО!!! А, «это»… Тьфу!
— Не плюйтесь — здесь, всё же Храм Божий! — строго одёргиваю, — ладно, разберёмся позже и каждому воздадим должное по делам его… Ваши ополченцы устали, поди?
— Прости меня Господи…, — Сергеев, по моему примеру перекрестился на колокол, — люди с ног валятся — не спамши двое суток, не жрамши трое… Ноги сбиты…
172
«…36 эскадронов и сотен, бывших в это время у Казнакова, подвергнувшись внезапному нападению, шарахнулись на юго-восток и, не принимая боя, бежали. В свою очередь, немцы, увидев перед собой конную массу, более чем вдвое превосходившую их самих, сами опешили и порядочно растерялись. Воспользовавшись растерянностью немцев и резвостью втянутых в скачку лошадей, конный отряд Казнакова к полудню достиг Кукунишки, но настолько расстроенным, как будто весь отряд состязался в ординарческой скачке. Но в этой скачке, кроме всадников, принимали участие конная артиллерия и обозы, причем, по рассказам участников, обнаружились все признаки классической паники».
А ведь основой отряда Казнакова была прославленная царская лейб-гвардейская кавалерия: кавалергардский, конный, драгунские полки… И они позорно бежали от вдвое меньшего по численности противника.», — Сергей Дроздов «Начало Свенцянского прорыва».
Ну, что сказать? «Шо маемо — то маемо»! Как бы, их использовать с умом?
— Господин подполковник, пройдёмте со мною к окну… Видите вон тот лесочек на Юго-западе?
— Так точно, вижу!
— Это, очень важный лесочек! Если немцы его займут, то они отрежут нас от 2-ой Финляндской дивизии. Смертью храбрых погибать не призываю, наоборот: стрельнули пару раз из-за деревьев, да из кусточков и отошли в глубь! Не преследуют? Вернулись и стрельнули ещё пару раз — пусть погибают «смертью храбрых» они… Вот такая тактика! Понятно, господин подполковник?
— Так точно, Ваше…
— Тогда займите тот лесок и отдыхайте там… Пока.
Помявшись и чуть ли не покраснев, пожилой офицер стеснительно попросил:
— Не найдётся ли хлеба, Ваше Величество? Трое суток…
— К сожалению, сами без него сидим, — что, правда — то, правда! — а вот мяса — сколько угодно! Вон, вся улица кониной завалена…
— Смотрите, с человечиной не перепутайте, подполковник! — «чёрно» пошутил Спиридович, — там, после Его Величества и его «Шварцлозе», всё вперемежку!
Так, так, так… Вдруг, вспоминаю:
— Мордвинов! А где пулемёт — тудыть его в качель, а Вас — через коромысло?
— Не попался по пути, Ваше Величество!
— Так какого члениса, Вы здесь стоите и улыбаетесь, как красна девица?! БЕГОМ(!!!) за пулемётом, вашу генеральносекретарскую мать!
Наконец, началось!
— «Сквозь дым летучий, драгуны двинулись как тучи и, все на наш… Село!», — безбожно переиначивая, вновь прочёл я Лермонтова.
— Hurrа…, — еле-еле послышался с опушки леса боевой клич пруссаков, — Hurrа… Hurrа…
В девять часов утра, густые цепи спешенных немецких драгун, колышась — как волны на море, не спеша двинулись в фронтальную атаку на село. Позади цепей, отдельно передвигались кучки по пять-десять человек — пулемётчики. Тут же с флангов и, даже — кое-где по центру опушки, захлопали трёхлинейки и берданки, зачастил было и, тут же смолк «Максим» Заградотряда справа — что не произвело на механически двигающихся немцев, ни малейшего впечатления… Они, казалось, даже этого не заметили!
— Hurrа! — послышалось уже вполне отчётливо, — Hurrа! Hurrа!
Так же не спеша и, крайне деловито на вид, двинулись вперёд отряды кавалерии по флангам — чтоб взять село Галина в «клещи».
— Вот, чёртовы фрицы, — восхищённо воскликнул я, — в бой идут, как на работу!
— HURRA!!! HURRA!!! HURRA!!!
В крайних хатах не было гарнизонов, поэтому драгуны без потерь — подбадривая себя и друг друга редкими выстрелами «на кого Бог пошлёт» и, короткими пулемётными очередями, беспрепятственно вошли в село — лишь ненадолго задержавшись для разбора никем не защищаемых, примитивных баррикад. Слева, их цепи также несколько замешкались — по примеру вчерашних улан, попав на «минное поле» из перевёрнутых мужицких борон.
И получаса с начала атаки не прошло, как фигурки в голубых шинелях замелькали-замельтешили среди садов, огородов, на кривых сельских переулочках и возле самих хат. Выстрелы, слились в один непрерывный стук и грохот — напоминающий град, бьющий по железной крыше.
— HURRA!!! HURRA!!! HURRA!!!
Методично звучащий боевой германский клич — как метроном чудовищной машины уничтожения, захлестнуло хаотичным русским «Ура!» — быстро перешедшим в какое-то звериное рычание:
— Ррррыыы… АААА!!!
Судя по общей картине, бой в селе тотчас перешёл в серию отдельных, часто — рукопашных схваток или выстрелов в упор, в которых хвалённая немецкая организация уже не имела никакого значения. И, даже дальнобойность и скорострельность оружия играла второстепенную роль — всё решало упорство, желание непременно выстоять и победить и, первобытная жестокая ярость…
Чего я и, добивался!
Немного погодя, разом загорелось сразу несколько десятков хат… Село стало быстро заволакивать дымом, в разрывах которого — на открытых местах, можно было наблюдать — как люди в серых и голубоватых шинелях, лишали друг друга жизни всевозможными изощрёнными способами.