Верховный ван
Шрифт:
– Сольви, дочка, какая ты сегодня красивая! – гордо проговорил он и поднял кубок. – Пусть Торвальд на небесах скачет на твоём жеребце, Ингвар! И пирует со своими сыновьями!
– Выпьем! – кивнул ван и встретил кубок Лютого своим кубком. – За моего брата Токи и его сыновей: могучих Ульфа и Грома. Они погибли под лавиной, спущенной хитрым троллем, и теперь их души пируют не с нами, но с богами! Мой род обнищал. Эльнира, жена брата моего, – обратился он к женщине с влажными глазами, сидевшей за столом. –
– Выпьем! – воскликнули соратники.
Ингрид тоже подняла кубок и опустошила его одним махом, не желая ни в чём уступать воинам отца.
Пир длился долго. Сначала все ели, а потом пили. Много. И много говорили. А когда гомон унялся, одна из жён взяла лиру и затянула скорбную песнь в память о погибших. От надрывных звуков её голоса у Ингрид на глазах выступили слёзы. Она вспомнила Рейвана.
Застучал одиночный барабан, воины подхватили маршевый ритм ударами мечей о щиты. Песнь печали перетекла в боевой гимн. Когда звуки стихли, ван наполнил кубок мёдом и поднял его.
– Под сердцем у моей жены ребёнок, и я верю, что боги послали мне сына, моего наследника! Выпьем!
– Выпьем! – раздался гул голосов.
Кто-то из воинов, сильно обрадованный новостью, вновь застучал мечом по щиту. Соратники подхватили бой, который долго не затихал.
– Как я рад, Ингвар! – расплылся в широкой улыбке Лютый, поднимая кубок. – За тебя и прекрасную Сигги! Верю, что боги послали тебе сына! Нордхейму нужен твой сын!
Ингрид встретилась взглядом с Лютым. Его глаза, как угли, прожигали её насквозь. Она спешно опустила голову.
«Хорошо, что ещё отцу не доложил о моей просьбе, а то гореть мне со стыда!» – подумала она.
Ингрид увидела в толпе Тирно, пробиравшегося в её сторону, и оживилась.
– Здравствуй, Ингрид, – поклонился старик. – Как ты прекрасна в этом наряде! Сияешь, словно солнце, и скоро затмишь свою распрекрасную мать, – Тирно поклонился Сигги, а затем Ингвару, и вновь обратился к Ингрид: – Ты как будто не рада новости, которую сообщил твой отец?
– Конечно, рада, – ответила Ингрид. – Мой отец заслуживает долгожданного сына, он уже немолод.
– Тирно вот ещё более немолод, но всё время вьётся возле тебя, когда возвращается со своих рудников! Наверное, на что-то надеется, – усмехнулся Лютый.
– А что, надеяться никогда не поздно! Ты поймешь это, Дэрон, когда будет тебе столько лет, сколько мне, – ответил рудокоп, и они оба рассмеялись.
Тирно, не будучи воином, брезговал прозвищем, которое воины дали галинорцу, и всегда называл его по имени.
– Отец, – произнесла Ингрид, – Тирно пришёл просить тебя о защите для рудника. Набулы приходят и грабят его. Шахты лежат близко к границам: нужно организовать дозоры и поставить частокол.
Ван Ингвар внимательно посмотрел на дочь. Взгляд его светился восхищением. Ингрид очень давно ждала такого взгляда.
– Ты была бы прекрасным правителем, – произнёс он. – Если бы родилась мужчиной.
– Ещё бы, отец! Но чем я хуже мужчины? Чего мне не хватает?
Ингвар прищурился и стиснул челюсти. Ингрид поняла, что его снова прихватила боль в спине, но он мужественно старался не показывать этого.
– Я могу сказать только о том, – низким голосом произнёс отец, – чего у тебя в избытке. Жалости к врагам!
Ингрид пришла в недоумение, не понимая, о чём говорит отец. Она и без того старалась вести себя грубее и жёстче, чем ей самой хотелось бы.
– Я про того кзорга, Ингрид! – буркнул отец, сделав глоток из кубка. – Ты грустишь по нему, хотя он того не достоин, даже если спас тебя. Кзорги – наши враги!
Ингрид недовольно замотала головой, и тогда взгляд отца похолодел.
– Ингрид, ты уже не щенок, ты – волчица. Пришло время найти тебе волка. Весной пойдёшь замуж.
– Что?! – Ингрид вскочила из-за стола, опрокинув кубки. – Не быть этому! Я не хочу! Если бы мама не понесла, ты бы не отдавал меня!
– Не гневи богов, Ри, сядь, – строго произнесла мать. – Ты несколько дней провела с мужчиной и теперь страдаешь по нему. Значит, тебе уже пора отправляться замуж.
– Ничего я не страдаю! – рявкнула Ингрид, захлёбываясь от возмущения.
– Замолкни, – отрезал отец. – Пойдёшь замуж – или ты мне не дочь.
Ингрид раскраснелась и, сжав зубы от злости, села на место. Поймав на себе жгучий взгляд галинорца, она оскалилась ему в лицо. А он от её дерзости потупился и покачал головой.
– Но сначала ты отправишься в святилище в Скаво, – произнёс отец. – Тебе нужно очищение после Великой охоты. Кто знает, что сотворил с тобой кзорг.
– Если бы он её тронул, она была бы мертва, – низким голосом произнёс Лютый. – Я видел, что случается с женщинами от их ядовитого семени.
У Ингрид по телу прокатилась судорога. Слова воеводы будто обнажили её, выставив напоказ. Дрогнувшие руки в неосторожном движении смахнули на пол ложку и блюдо, и Ингрид виновато опустила взгляд.
– Выпьем за Волчицу! – широко улыбнулся Лютый, поднимая кубок. – Чтобы однажды она родила волчат, достойных своего великого отца!
Волчье знамя вновь реяло над воротами. Но теперь Ингрид удалялась от него прочь, закутанная в шкуры и сопровождаемая воинами Лютого. Сердце её туго билось в груди от отчаяния, и слёзы текли по щекам.
«Вернусь ли я домой? Стану ли первой? – оборачивалась она к стенам родной крепости. – Боги! Обещаю, я вернусь!»