Верни мне крылья, любимая
Шрифт:
Он! Это он!
Голый до пояса, похудевший, осунувшийся, более бледный, чем обычно, с собранными в небрежный хвост волосами.
Дракон повернул голову на шум и, заметив на пороге Арабеллу, приоткрыл рот, а уже в следующую секунду с горящими глазами вскочил на ноги.
* * *
Он спит или бредит. Точно спит или бредит. По-другому и быть не может. Что могла забыть Арабелла, его чистая прекрасная лилия, в этом гнезде разврата?
Там, в дверях, не она. Нежный светлый образ — не она. Дьяра напичкали какими-то зельями, и теперь разум выдает желаемое за
Мираж, иллюзия, плод фантазии.
Наверняка Дьяр сейчас валяется на полу и пускает слюни, улыбаясь во сне, как тупой придурок.
С другой стороны… А какая разница, настоящая Арабелла к нему пришла или вымышленная? Даже если она — часть его бреда, главное, он опять ее видит. Миг счастья и облегчения. Секунда, на которую можно забыть о том, что теперь живешь в аду, в постоянном кошмаре. Не думать о том, что был мужчиной, богатым, знатным, достойным уважения, а превратился в игрушку для чужой похоти, просто в тело — красивое тело, которое так приятно трахать.
Круглыми горящими глазами Дьяр смотрел на прекрасную лилию на пороге спальни. Не смотрел — таращился, пожирал взглядом, впитывал в себя ее образ. И боялся пошевелиться, боялся даже вздохнуть: вдруг видение исчезнет. Вот моргнет он, на секунду прикроет веки — и Арабеллы нет, в дверях пустота. И в сердце пустота, и в душе, а вокруг страшная, омерзительная реальность.
Нет, лучше не рисковать, не двигаться, не спугнуть прекрасную выдумку. Как же хочется навсегда остаться в этом сне, в этом бреду.
— Красивый, правда?
Кто там еще в комнате? А эта безобразная женщина что тут делает, зачем пролезла в его сладкий сон и портит своим присутствием.
«Убирайся! Убирайся из мой башки! Из моей жизни! Оставь меня наедине с моей недостижимой мечтой!»
После трех флаконов зелий, насильно влитых в рот, голова кружилась, тошнота раз за разом подступала к горлу, и все казалось нереальным, мебель двоилась, комната плавала в мутной думке. Образ Арабеллы тоже был размытым и туманным, как и полагалось иллюзии.
О, бесы! Как же он ее любил! Любил так сильно, что сейчас хотел упасть на колени и разрыдаться. И упал бы, вот только мужчины не плачут.
— Оставить вас наедине? — обратилась выдуманная сутенерша к выдуманной Арабелле.
«Да, оставь, — взмолился Дьяр. — Прочь из моей головы! Прочь! Прочь! Ты тут лишняя».
* * *
Дракон выглядел одурманенным. Взгляд стеклянный, движения заторможены. Его явно чем-то опоили. Наверное, чтобы не мог сопротивляться насильникам.
Внезапно Арабелла поймала себя на диком, горячем желании броситься к пленнику и крепко его обнять, прижать темноволосую голову к своей груди и пообещать, что все будет в порядке, что спасение близко. Вот только это ложь. Она не знает, как вызволить курто из борделя. Из борделя, в котором продажных мужчин за деньги хлещут кнутом.
Ее Дракона будут хлестать кнутом! Любая садистка может прийти сюда и за пару монет избить понравившегося пленника до кровавых отметин. И не только избить.
«Можешь
Прав Лис. Это место еще более скверное и порочное, чем «Шипы». Уйдет Арабелла, а Дракона отдадут на растерзание извращенкам — опоят, чтобы он не смог сопротивляться, привяжут к кровати и станут пороть. Пороть и насиловать всякими… всякими игрушками.
Щеки вспыхнули. Арабеллу замутило.
Нельзя уходить. Нельзя! Пока ничего страшного не случилось, Присцила назвала Арабеллу первой клиенткой, а значит, над несчастным не успели надругаться, но вечер в самом разгаре, внизу, в гостиной, полно женщин, и любая из них может купить Дракона.
Надо придумать, как его отсюда вызволить. Прямо сейчас. Немедленно.
— Оставить вас наедине? — спросила ее компаньонка — владелица борделя! — и Арабелла задумалась, сможет ли использовать их близкое знакомство в своих целях. Договориться с тем, кого знаешь, проще, чем с совсем посторонним человеком. Присцила — ее деловой партнер, а значит, шанс, что она выслушает Арабеллу и пойдет ей навстречу, довольно велик. Можно рискнуть и попытаться выкупить Дракона.
Закон разрешает продавать нелюдей только хозяйкам увеселительных заведений, но бордель ее напарницы, судя по всему, нелегальный, а значит, Присцила уже нарушает закон. Так почему бы не нарушить его дважды?
— Мы можем… Можем поговорить? — прошептала Арабелла. — Наедине. У тебя же есть здесь личный кабинет?
Обсуждать сделку при пленнике — в который раз заставить его почувствовать себя товаром. Дракон этого не заслужил. Хватит с него унижений.
Она отвернулась к двери.
Потом, все потом. Она еще успеет им налюбоваться. Если все выгорит, Арабелла очень скоро сюда вернется и не для того, чтобы просто смотреть, а чтобы снять с Дракона рабский ошейник. А пока надо затолкать эмоции вглубь, спрятать от Присцилы свой интерес. Хочешь победить — сохраняй голову ясной. Сначала дело, потом чувства.
Сердце обливалось кровью, когда Арабелла перешагивала порог комнаты. Уже в коридоре она заметила, как пленник с болью и отчаянием на лице дернулся в сторону двери, за ней, словно хотел остановить. Слабые ноги подкосились, и Дракон распластался на полу, не сделав и шага. И тут же вскинул голову, протянул к Арабелле дрожащую руку и прошептал:
— Не уходи.
Дверь захлопнулась, а перед глазами все стоял этот умоляющий взгляд.
Не уходи…
«Сначала дело, потом чувства», — повторила про себя Арабелла, двинувшись за Присцилой по коридору.
Но боги, как же сложно сохранять самообладание!
Арабелле казалось, что все ее эмоции написаны на лице. Наверное, это действительно было так, потому что всю дорогу хозяйка «Лотоса» косилась на нее с подозрением. Госпожу Присцилу явно мучили вопросы, но она молчала и только прожигала спутницу взглядом, словно хотела пробраться к ней в голову. А затем у самой двери хитро улыбнулась и опустила веки.