Вернуться до катастрофы

Ильина Ирина Игоревна

Аглая не поверила, решила, что врет, только бы не обидеть уродину. Жалеет! Вот этого не смогла простить людям Аглая - их жалости. Жалости, которая лишала ее надежды. Прожив в монастыре около трех лет, научившись читать и писать, она сбежала. Сначала блуждала в горах. Вышла даже к запретной границе. В пещерах встретила Вито. С ним вернулась в город. Они организовали собственную церковь. Слетали на остров, который некогда отец подарил Аглае. Там едва не погибли в когтях дикой кошки.

Аглая попыталась стряхнуть с себя воспоминания. Взяла записную книжицу, что каждый новый год ей подносила паства. Книжица была инкрустирована золотом и серебром. В уголке серебрилась луна, а в центре готовилась к прыжку золотая кошка. Это был ее ежедневник. Память с возрастом

стала слабеть, а создательница собственной религии не должна забывать ничего! Пролистав книжицу, поморщилась: самое неприятное из дел назначено ближе к обеду. Ей предстояло отправиться на маяк. Надо осадить Шевина. Забылся совсем! Напал на ее посланника. А еще самой осмотреться. Не видно ли следов чужестранки и сестры Таира. Дана очень волновала Аглаю. Нельзя было допустить, чтобы она осталась в живых. Но допустили! Да эта жена Таира! Подумать только, справилась с четырьмя взрослыми мужчинами! В Аглае снова поднялась волна жгучего гнева, с которым все труднее становилось справляться. Она хлопнула в ладоши, и тут же, беззвучно, маленькой серой мышкой, появилась служанка.

– Вина!
– коротко приказала Аглая.

Глава десятая

Проповедь

Из молельни доносился гул голосов. Здание, приспособленное под домашнюю церковь, досталось Аглае, как и многое другое, по наследству. Она это называла - вечный дар. Хорошо, что здесь была общая стенка с ее домом. Дверь прорубили между комнатами на первом и втором этажах. На первом - из кухни, на втором из большой залы, которую Аглая считала совершенно не функциональной. Многое пришлось перестроить. Убрали почти все перекрытия между первым и вторым этажами присоединенном доме, оставив небольшую часть и оформив ее полукругом. Получился высокий подиум. Внизу выстроили стену, создав дополнительный склад с выходом из кухни. Стены окрасили белой краской и разрисовали маками и орнаментом из виноградных листьев, окна обоих этажей соединили вместе. Получились длинные вертикальные стеклянные полосы, которые тоже разрисовали, изобразив виноградные кусты с тянущимися вверх лозами, огромными листьями и непомерно большими кистями темного винограда.

Аглая стояла перед дверью в молельню и прислушивалась. Нет, раньше тоже иногда народ шумел до ее прихода, но не так - тише, спокойней. Она представила взволнованную толпу. Все, конечно, уже знали и о смерти кошки, и о странной бескрылой девушке, и о побеге с острова сестры Таира. Кто-то, значит, тоже увидел и запомнил чужестранку. Она не думала, что это Рамон или Дина, они болтать не станут. Не в их интересах. Нико тоже не мог: Дана сестра друга, и Нико постарается скрыть все от Таира, да и от остальных тоже. Значит, отвары действуют не на всех. Это открытие взволновало Аглаю даже больше, чем смерть кошки. Кто-то из черни. Из тех, кто не должен помнить.

Она еще не решила, что и как скажет во время проповеди. Надеялась на вдохновение, которое часто ее посещало в сложные минуты жизни. Сделала шаг, распахнулись белые, с золотым орнаментом, двери.

С вуалью на лице, в белом балахоне, украшенном вышитыми ярко-красными маками, босая, она вышла к толпе, ожидавшей в молельне. Народ собрался разный: и молодые мамочки с младенцами, и зрелые женщины с подростками, и старухи, поддерживаемые взрослыми детьми или внуками. Аглая обратила внимание на непривычный гул. Обычно с ее выходом в молельне воцарялась тишина. Сегодня зал тихо гудел. Присмотревшись, Аглая заметила, что перешептываются все. Даже старухи, обычно сразу падавшие на колени при ее появлении, сейчас отвлекались на разговоры. Аглая подняла вверх руки и сразу грянула дробь тамбуринов. Зал неохотно притих.

– Друзья!
– громко произнесла шаманка.
– Сегодня я расскажу притчу о сбежавших овцах, - по залу прокатился шепоток.
– В одном селе пастух пас большое стадо овец. Он выводил их на тучные поля, покрытые

сочным клевером, маками, роскошным разнотравьем. Он водил их к удобному спуску на водопой к горной реке с кристально чистой водой. Он оберегал их от волков, медведей и барсов. Иногда даже рисковал собой, чтобы спасти от хищников свою паству, - в зале стало очень тихо, казалось, бабочка пролетит и будет слышен шум ее крыльев.
– Пастуху служили верные сторожевые псы. В драках с хищниками некоторые из них пострадали. Кто-то был изувечен, - Аглая выпростала руку в сторону северной стены, все устремили туда взгляды и увидели Меченого.
– Кто-то, - продолжила Аглая, переводя руку в сторону распахнутой двери, за которой виднелось несколько могильных холмиков, - погиб, защищая безответных овец. Некоторые пропали, не оставив даже могил.

Но пастух продолжал оберегать и пасти стадо. Он старательно заготавливал корма на зиму, выкашивал луга в горах, сушил пахучее и сладкое сено, взращивал на полях свеклу и брюкву, дабы прокормить отару в снежные, морозные зимы. Чинил крышу и стены хлева, не спал ночами, размышляя, как еще улучшить жизнь своих овец. В благодарность просил только одного: шерсть для обмена на продукты и для вязания одежды. И жизнь текла хорошо, овцы с радостью отдавали ненужную им шерсть потому, что в хлевах сохранялось тепло, - по залу снова пробежал шепоток, и Аглая уловила одобрительные нотки. Она поднесла руки к груди, молитвенно сложила: - Пастух был счастлив, когда его паства была счастлива, пастух был весел, когда его овцы весело скакали по горным склонам, когда приумножалось его стадо.

Но однажды, совершенно неожиданно для пастуха, для псов пастуха и даже для самих овец, две из них не вернулись с пастбища. Ночами и днями бродил несчастный пастух, разыскивая пропавших, пока птицы и белки не донесли до него весть: "Не ищи их, - поведали они пастуху, - твои овцы ушли по доброй воле. Они не хотят больше отдавать тебе шерсть!" Загоревал пастух, но делать нечего, оставил поиски. Потому что искать надо тех, кто хочет, чтобы их нашли. А весной на склонах гор обнаружил пастух обглоданные кости и растерзанные шкуры глупых овец.

Аглая замолчала. В молельне еще несколько минут царила тишина. Потом стали то там, то тут раздаваться одобрительные возгласы. Аглая поняла, что победила. Она снова подняла кверху руки, снова раздался звук тамбуринов, зал замолчал.

– Будьте осторожны и внимательны! Не все, кто носят овечью шкуру, овцы. И если прознаете о таких оборотнях, сообщайте мне.

– Да, да, Аглая, - раздалось с разных концов зала, - мы будем смотреть.

– А сейчас, - Аглая показала на двери, где по бокам стояли два небольших столика,- прошу принять угощенье.

– Заздравную!
– раздался дружный крик. Прихожане развернулись к выходу и медленно потянулись к двери. Некоторые держали в руках свои стаканчики, другие протягивали руку за серебряными кружками, в которые разливали напиток служанки. Запели: - Солнце наше, Аглая! Хвалим, хвалим тебя! Счастье наше, Аглая, мы слепцы без тебя!

Далее за дверями молельни на длинном столе во дворе стояли приготовленные большие корзины с сырами, вяленым мясом и волшебным напитком в огромных бутылях. Эти корзины раздавались пришедшим из горных деревень мужчинам. Они должны донести слова Аглаи в свои деревни и подкрепить их подарками. Народ расходился, продолжая напевать заздравную. Лица расплывались в широких улыбках, даже у малышей, хотя им-то наливали по наперсточку.

Аглая прошла в свои покои. Она всегда очень уставала после проповедей. А сегодня - особенно. В спальне сбросила балахон и вуаль, обернулась в цветное парео и вышла на балкон, где ждал сервированный на троих столик.

Меченый и Рамон стояли около парапета, наблюдая сверху за выходящими из молельни. На горизонте сгущались тучи, море потемнело, тяжело перекатывая метровые волны. Ветер усилился и трепал виноградные листья. Все обещало ненастье. Аглая села в свое кресло, позвала кошку, долго смотрела поверх голов мужчин на Лиловый остров, поглаживая Арго. Тот рычал и пытался куснуть хозяйку.