Вернуться до катастрофы
Шрифт:
– Почему странная?
– Так перепуганная же. И не похожа на наших. И речь. Странно так "г" произносит, с придыханием каким-то.
– А если я тебе еще скажу, что она была бескрылой...
– Как? Этого не может быть!
– Но - было. Сам видел.
– Может, выпьем винца?
– предложил Шевин.
– У меня здесь есть, красное, кислое.
Шевин поднялся и зашел за печь. Звонко цокнули раздвигаемые Шевином бутылки, он немного повозился и вернулся в кухню. Таир смотрел, как Шевин разливает вино. В свете свечи оно играло красками от розового до глубокого бордового. Шевин нарезал тонко сыр и вяленое мясо,
– Так расскажи подробней, что это за девица, и где ты нашел Дану.
– Девица спасла Дану от пантеры. Аглая совершает обряды жертвоприношений на своем острове.
Шевин поперхнулся.
– Как?
– А как в древних книгах написано, - Таир помолчал, разглядывая на свет напиток, поворачивая и наклоняя бокал.
– Не зря же она несколько лет провела в монастыре. Читать научилась.
Тявкнул пес, подбежав к двери. Таир с бокалом в руке вскочил и бросился за печь. Шевин направился к двери. В полумраке сакли сложенные за спиной крылья в колышущемся свете свечи придали его тени вид огромного, фантастического существа. Шевин выглянул, осмотрелся, закрыл двери.
– Да, плохо дело, - сказал он, возвращаясь к столу, - пуганые мы какие стали. Это кошка пробежала.
Таир вернулся за стол. Мужчины замолчали надолго. Наконец, Шевин спросил:
– Так тебе Дана рассказала?
– Она ничего не помнит. Но я утром осмотрел деревню на острове.
– Там есть деревня?
– Несколько пустых хижин на сваях. Посредине - высокое бревно, пропитанное запекшейся кровью.
Шевин даже рот открыл и выпучил глаза. Таир усмехнулся.
– Меня интересует, как это все делается, что никто не знает?
– спросил он, глотнув вина.
– Да. Так Дана не помнит? Может, поит чем? Есть тут у нас Максимыч. Травки ходит, собирает. Помнишь Максимыча?
– Шевин подпер подбородок кулаком.
– Помню.
– Давно не видел. Надо бы слетать, посмотреть, - Шевин взял ломоть хлеба, положил сверху мясо, поднес ко рту и застыл. Вдруг встрепенулся: - Так ты мне о девчонке расскажи.
– Сам не знаю ничего. Только то, что Дану спасла. Я когда подлетал к острову, видел в лунном свете, как она тащила ее на себе к хижине от столба. Как затаскивала наверх, не знаю. Потом выскочила кошка, - Таир помолчал.
– Котенок её.
Шевин наклонился вперед, жадно вглядываясь в его лицо.
– Так что кошка?
– Вспорола деревянный столб, как плуг землю. Кинулась на Киру. Та внизу еще была. Убил я зверя. С земли Киру бескрылую поднял, а в хижину вошла - крылья волочились.
Шевин даже присвистнул, хлопнул ладонями по бокам, потом взъерошил волосы. Таир налил вторую чашку чая.
– Что ты думаешь?
– спросил он.
– Так ведьма она, девка твоя. Точно!
– Что же это, испуганная ведьма?
– Усмехнулся Таир, отправляя в рот очередной кусок мяса.
– Так крылья!
– Нет, тут что-то другое. Отведешь нас в монастырь? Пещерой.
– Отведу, чего ж не отвести, - Шевин усмехнулся.
– А ты спрашивал, кто она?
– Говорит, в шторм попала. Меня больше волнует Аглая с ее жертвоприношениями. Ладно, пойду спать. Оставим размышления на утро. По городу погуляю. Присмотрюсь, что к чему.
– Иди, я не усну теперь. Точно!
Глава четвертая
Утро
Возле
Не вставая с постели, огляделась, поняла, что находится внутри развалин башни метров пяти в диаметре. Вдоль округлой стены кверху поднималась лестница. Разлом прошел несколько выше деревянного перекрытия. На стенах штукатурка местами облупилась, оголив каменную кладку, ржавые перила лестницы кое-где погнулись и упали. Над перекрытием на стене башни лежали листы ржавого железа. Вряд ли в непогоду они хорошо защищали, потому что сквозь щели ярко светило солнце.
Вставая, Кира снова едва не запуталась в крыльях. Стараясь не разбудить Дану и Таира, подошла к лестнице, осторожно поднялась к самому верху, откуда пробивались солнечные лучи. Заглянула в дыру между стеной и железом. Стена оказалась толстой, не менее тридцати-сорока сантиметров. Между железными листами, служившими крышей, и стеной образовался зазор с полметра из-за неровности обвалившейся стены маяка. Получилось довольно большое открытое оконце, в котором Кира увидела живописную бухту. На противоположном мысу веселые домики, сады. Берег между мысами казался нежилым. Там виднелись развалины, поросшие травой и кустарником. За ними - знакомая горная гряда. У Киры перехватило дыхание. Она узнала бухту и горы за ней. Даже раздавшийся сзади шум крыльев не заставил ее оторваться от открывшейся панорамы. Дана мягко опустилась рядом.
– Как ты?
– На тарелке была надпись "Чайка Геленджик", - вместо ответа сказала Кира, заглянула в глаза Дане, - из такой точно тарелки я ела позавчера на завтраке.
– Да?
– Дана удивленно смотрела на Киру.
– Что это значит?
– А там, - Кира указала на зазор, в который только что смотрела, - там развалины Геленджика. Сутки назад я там плавала на матрасе.
– Я не понимаю.
– Я тоже. Может, я умерла? И это мой рай или ад?
– Нет, мы живы. А Геленджик разрушен более пяти сотен лет назад.
– Я там была позавчера!
– Кира почти кричала, из глаз покатились слезы.
– Там все было прекрасно! Люди гуляли, купались. И все без крыльев.
– Обе молчали. Кира снова приникла к окну, оглядывая берег.
– - А это, -- Кира повела рукой вокруг, -- развалины маяка на Толстом мысу. И не вчерашние, им уже много лет.
Кира облизнула сухие, обветренные губы, села на ступени лестницы. Когда она заговорила снова, ее голос дрожал, она сама это заметила и тут же взяла себя в руки.