Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)

Рыбаков Артем Олегович

– Тресков, – слегка осипшим от волнения голосом позвал первого офицера Генерального штаба Клюге, – мне нужны данные о состоянии гарнизона города. И как можно скорее! Также немедленно свяжитесь с Минском, и в экстренном порядке пусть сюда перебросят хотя бы два батальона по железной дороге! Ее, насколько я помню, уже запустили.

– Слушаюсь, господин фельдмаршал! – бодро ответил оберст, и по его незаметному жесту сразу три адъютанта бросились к двери. Впрочем, демонстрация слаженной работы штабных не удалась – в дверях внезапно образовалась непонятная сутолока. Все трое столкнулись с кем-то, кто с таким же рвением пытался войти в комнату, как они – выйти. Замешательство длилось около минуты,

пока, наконец, из сутолоки не выбрался молоденький обер-лейтенант. Торопливо одернув мундир, он щелкнул каблуками и отрапортовал:

– Господин генерал-фельдмаршал! Экстренные радиограммы из штабов 900-й танковой учебной бригады и 106-й пехотной дивизии!

– Что еще у них случилось?!

– Русские разгромили штаб 129-й пехотной в Баушках, господин генерал-фельдмаршал! – И офицер, выполнив три идеальных строевых шага, протянул командующему группой армий листок с шифрограммой.

– Русская конница? – спросил фон Клюге. Вот уже целую неделю упомянутая пехотная дивизия пыталась поймать кавалерийский корпус русских, прорывающийся лесами в направлении на Рябшево, где базировался штаб 3-й танковой группы.

– Никак нет, господин генерал-фельдмаршал! Судя по сообщению, Советы выбросили воздушный десант!

Деревня Алферово, Духовщинский район Смоленской области, РСФСР. 22 августа 1941 года. 15.01

– Ну что там, сержант? – Голос спрашивавшего срывался. Ну еще бы он не срывался. Посмотреть бы, что случится с вашей дикцией и дыхалкой после резвого забега по буерачной стометровке…

– Плотно сели, старшой, – раздалось в ответ. – А гранаты все на связистов этих гадских извели да на «коробочку». – Человек говорил, даже не повернув головы, оттого прибежавшему пришлось податься вперед, вслушиваясь. Совершенно неожиданно его собеседник приложился к своему оружию, практически скрытому в большом кусте бузины, за которым оба сидели, и раздался выстрел.

– Есть попрыгунчик! – И сержант, смачно харкнув, сплюнул в сторону. – Извини, старшой. Так, говорю, плотно сели. Там стенка вот из такенных бревен, – и, повернувшись, он показал руками размер препятствия.

«Солидно! – подумал старший лейтенант. – Бревнышки сантиметров по сорок в сечении получаются. Щедро кто-то отстроился, однако!»

– Ты не плакай, комод. Пушкари на подходе, – весело сообщил он опять вернувшемуся к наблюдению за противником подчиненному. – Сейчас как раз свою перделку ставят.

– Долго?

– Через пару минут жахнуть обещали!

– Хорошо бы, а то время, старшой, у нас конкретно на исходе. Скоро час будет, как валандаемся.

– Этих сволочей нам, друг мой Толя, всех в землю загнать надо. Иначе никак. Да и про час ты загнул – тридцать семь минут по моим.

– Ой ли?! И так, чай, им не до командования будет. А, старшой? Под сотенку мы накосили, пора бы и скирдовать!

– Не, не просохло еще! – отшутился старший лейтенант Войтовский, пристроившись рядом с бойцом.

…К селу вышли красиво – разница с расчетным временем получилась ничтожная, меньше двадцати минут. А если принимать во внимание, что для операции задействовали сразу семь танко-истребительных групп, выдвигавшихся по собственному маршруту каждая, то подготовительную фазу можно считать идеальной. И идея, предложенная одним из командиров комфронта, что несколько групп по двадцать человек просочатся гораздо успешнее, чем одна в двести, тоже сработала. Никого на тридцатикилометровом марше немцы не засекли. Единственным неудобством можно было считать время атаки – за последний месяц бойцы днем спать привыкли, а не воевать, но и тут нашлось решение. Всю ночь перед атакой посвятили отдыху, а для отвлекающих акций

генерал-майор Рокоссовский позаимствовал у соседей их «истребителей». С другой стороны, без тщательнейшей разведки «местных» операция, скорее всего, вообще была бы невозможна.

И когда в четырнадцать ноль две над селом повисли две зеленые ракеты, подававшие сигнал к атаке, единственной мелькнувшей у старшего лейтенанта Войтовского мыслью было сожаление, что что-нибудь подобное они не могли отчебучить раньше, в июле или конце июня. «Тогда бы немчура вперед так быстро бы не рвалась!» Ну а спустя секунду стало не до отстраненных умствований – несмотря на то что первая волна нападавших уже забрасывала гранатами расположение немецких связистов и из нескольких «функвагенов» уже вырывалось пламя, а ручники «истребителей» прошлись длинными очередями вдоль улицы, положив при этом нескольких врагов, опыт противника позволил организовать некое подобие обороны. Вот ожил пулемет небольшого броневика, стоявшего метрах в тридцати от здания сельсовета, в котором, собственно, и располагался штаб дивизии. Вразнобой, но довольно часто, захлопали «маузеры», и, наконец, спустя пару минут раздались первые свистки фельдфебельских дудок. Однако ж штаб – это не боевая часть, да и в скорости реакций и отточенности навыков писаря коренным фронтовикам, а уж тем более головорезам-«истребителям» уступали. К тому же многие части немцев стояли наособицу. Ребята Войтовского уже мелькали между домами села, когда внезапно атака застопорилась. Павел, как раз добежавший до околицы вместе с пулеметчиками, спросил, плюхнувшись в запыленные лопухи рядом с одним из бойцов:

– Что там? Чего встали?

– Танк, мать его ети! – раздалось в ответ.

«Ну, танком нас не испугаешь!» – браво подумал старлей. Впрочем, уже вскоре мнение свое ему пришлось изменить, когда, проползя пару метров, он осторожно выглянул из-за угла сарая. Танк был вполне серьезный – «трешка», причем из новых, о чем говорили большекалиберная пушка и листы дополнительной брони на лбу корпуса. Хуже было то, что командовал им явно человек опытный, который, вместо того чтобы давить противника броней, просто встал в проулке между штабом и соседним домом, обеспечив таким образом огневую поддержку практически на всех направлениях. Да и подкрасться к нему сейчас будет сложненько: немцы, что в домах и сараях засели, его неплохо с тыла прикрывают. А он их пушкой поддерживает. Все-таки не все танки они на север двинули, не все. А этот новенький прям светится свежей краской – не иначе из пополнения.

Танк выкатился на пару метров на улицу, довернул башню и спустя восемь секунд (Павел считал) выпустил снаряд в сторону околицы. Еще через десять секунд последовал новый выстрел.

«Опытный, гад! Не торопится, выцеливает…» Понять, нанесли ли снаряды хоть какие-нибудь потери его людям, отсюда не получалось, но то, что бойцы по-любому залегли, сомнения не вызывало.

– Дугин, ко мне! – обернувшись, старший лейтенант окликнул одного из бойцов. – Запалить вон ту избу сможешь? – и Павел показал на солидных размеров пятистенок, украшенный затейливыми наличниками, стоявший метрах в тридцати от них на другой стороне улицы.

– Ща устроим, командир! Только «спичку» подготовлю, шоб по дранке не скользила… – И, скинув трофейный ранец, Дугин достал картонный цилиндр, именовавшийся у них в группе именно этим словом. Ничего особенного вроде – всего лишь трубка, забитая термитной смесью, и воспламенитель, но жизнь танкоистребителям она здорово облегчала. – Вот, старшой, пристрой вон в ту поленницу пока, – боец протянул Войтовскому еще одну «спичку» и мотнул головой в сторону внушительных размеров залежи дров, протянувшейся вдоль забора ближайшего дома шагов на десять. – Пусть твари покашляют!