Вернуться в Антарктиду

Жарова Нат

– И вы… то есть ты… ты дождался?

– Возможно.

Мила отвернулась:

– Тогда ты поступил мудро. А вот мне выдержки не хватило. Я не смогла простить измен, - тихо произнесла она. – В наших отношениях что-то надорвалось именно после того, как я узнала про... любовницу. Я думала, он станет оправдываться, хотя бы попросит прощения, но Дима рассмеялся мне в лицо. Это было так неожиданно, что я растерялась. Я подумала, что на Мадагаскаре его заколдовали. Подменили. И это больше не мой Дима. Не тот человек, за которого я выходила замуж.

Но нет… мы иногда просто бываем так слепы, что не видим очевидного. И грешим на колдунов… А колдуны не при чем.

Эта исповедь отняла у нее силы, но в то же время внесла некую интимность в их беседу. И Вик не знал, что следует сказать, чтобы не разрушить хрупкое доверие, установившееся между ними. Мила была очень закрытым человеком и не каждому встречному решилась бы поведать о гнетущем ее сожалении. Соловьев не мог не ценить, что для облегчения души она выбрала его.

– Наверное, я не должна радоваться, что его настигло возмездие, - добавила Мила, - но я радуюсь. Только хочу уточнить… Скажи, Диму посадили за убийство или за покушение на убийство?

В этот момент Соловьев должен был выложить ей всю правду, но почему-то слова не сошли у него с языка.

– За убийство, - только и вымолвил он.

Милка с горечью кивнула:

– Жаль. Мне жаль того несчастного, которого он лишил жизни за какие-то безделушки. И я молюсь, чтобы дело не развалилось и он не вышел на свободу. Может, мне следует поехать в Москву и рассказать следователю, что его поступок не был спонтанным? И что в деле участвовал, по крайней мере, еще один человек – его помощник Андрей Серегин, который скрывается в Уфе. Пусть его тоже призовут к ответу.

– Ты именно Серегина видела вчера в кафе?

– Да. Так что ты думаешь? Мне стоит рассказать следователю? Он же наверняка ищет меня, задается вопросом, куда я пропала. И чего доброго, решит, будто я сбежала, потому что на мне такая же вина.

Он должен был ей все выложить! Вик понимал, что лучше повода не предвидится, но как объяснить человеку, что он – ошибка мироздания? Объяснить так, чтобы он услышал и принял. И не возненавидел того, кто принес ему смертельную весть.

– Я думаю, не стоит пороть горячку, срываться с места и куда-то лететь.

– Да, ты прав. Конечно! Мне надо сначала связаться с тетей и узнать обстановку, и только потом бежать на вокзал. – Мила тряхнула головой, изгоняя мрачные думы: – Так что мы застряли у забора? Ты обещал показать, где живешь.

– Хвастаться нечем, - Вик вздохнул и направился к кособокому крыльцу, звеня ключами.

– По крайней мере, ты не спишь на работе, как я.

Он пропустил ее вперед, нашарив на стене выключатель. Желтоватый тусклый свет залил неуютное пространство сеней.

– Там осторожнее, одна половица провалилась.

Мила однако была настолько изящна, что миновала кривую доску, даже не заметив подвоха, а та и не скрипнула. Вик догнал ее и, отперев вторую дверь, ведущую на жилую половину, снова пропустил вперед.

–

У меня не топлено с вечера, поэтому не раздевайся. Я быстро.

Мила с любопытством осматривалась, пока он, стоя за печкой, доставал из короба с картошкой бронированный чемодан и прятал в него книгу со шкатулкой.

– Ну, что, идем? – позвал он, закончив.

Девушка с энтузиазмом закивала, но предпочла уточнить:

– А куда?

Вик уже знал куда. В уфимском музее археологии и этнографии Южного Урала, как стало ему известно из присланных Белоконевым материалов (которых он всегда собирал в избытке), хранилась загадочная плита с нанесенной на нее древней картой. Соловьеву было бы любопытно взглянуть на артефакт при случае, но времени на праздные прогулки не хватало. С Милой же этот визит приобретал хоть какое-то оправдание.

– На улице Карла Маркса есть музей археологии и этнографии. Это совсем рядом. Подходит?

– Подходит! – Милины глаза загорелись, и Вик был уверен, что это не притворство, визит в кино или в иное подобное место она бы восприняла с меньшим удовольствием.

До музея археологии, располагавшегося в старинном особнячке с колоннами, они добрались пешком. Вик выбрал маршрут подлиннее, чтобы успеть подготовить Милу к тому, что собирался рассказать. Москалева все-таки должна была знать правду, но посвящать ее требовалось осторожно.

От него не укрылась оброненная ею фраза про мадагаскарского колдуна, который якобы «подменил» мужа. Имея это в виду, он и начал разговор.

– Я верно понял, что ты интересуешься не только материальной культурой, но и духовными исканиями различных народов?

– Конечно, - ответила она с готовностью. – Духовная жизнь неотделима от материальной.

– И что притягивает тебя больше: литература, обрядовая жизнь, мировоззрение или эзотерика?

– Меня очаровывает, что люди разных национальностей очень по-разному смотрят на вещи, иногда различие даже может шокировать, но при этом есть и громадное количество точек совпадения. В основе абсолютно любой культуры лежат некие незыблемые истины. Например, понятие души. Атеисты отрицают ее, но в мире нет ни одной культуры, где бы эта призрачная субстанция не была бы выделена и поименована. А где-то считают, что у человека есть несколько видов души, и мне кажется, что это куда ближе к реальности, чем утверждение, будто после смерти мы исчезаем бесследно.

Вику нравилось с ней беседовать, и он сожалел, что не имеет права просто наслаждаться прогулкой и разговором. Их сегодняшнее общение, хоть и не было полностью фальшивым, изначально предполагало двойное дно.

– Покойный профессор Загоскин рассказывал мне, что у мальгашей существует невероятно сложный культ предков, - сказал он.
– Без разрешения духов нельзя даже новый дом построить. Толкованием снов, примет, как и связью с загробным миром занимается специально обученный маг. Загоскина, как просвещенного европейца, это поначалу смущало.