Вернуться в осень. Дилогия
Шрифт:
Хозяин гостиницы покачал головой:
— Я не собираюсь ее продавать. Но я уже в прибыли.
— Да? И… Зачем она вам? — Сергей удивился. Действительно, он многого не знает об этом мире.
Габ отвернулся в сторону:
— Ты мне явился как ангел. Моя дочь… В общем, ладно. Удачи тебе.
Сергей некоторое время, не отрываясь, смотрел на него. Кажется, он многого не знает не о мире, а о людях. Потом сказал, тихо и понимающе:
— Ваша дочь. Милия.
Он нагнулся и сунул в руку отцу мешочек с брахмами. Хозяин отрицательно покачал головой:
— Нет, Серый Ант, я уже получил…
— Счастливо. — Сергей пришпорил коня. Нетерпеливо переминающийся вороной радостно рванул по улице.
— Эй! Ну дурень. — Габ немного пробежал следом, но, запыхавшись, остановился. Поднял руку и, сокрушенно посмотрев на мешочек, тихо сказал:
— Надо же, горец… Рассказывай сказки. Ты лорд, парень, дворянин. Я сразу догадался. Только безденежный. Сейчас встречаются такие…
…Вороной мчал во всю прыть, дав волю застоявшимся ногам. Сергей не сдерживал его — молодая кровь скакуна играла и просила ветра в ушах. Наодок промелькнул быстрой картинкой, и по обеим сторонам дороги потянулась зелень густого леса.
«Милия, — думал он, сидя в седле. — Хорошая, застенчивая девушка. И Габ. Добрый и честный. У каждого человека свое горе. М-мда. И как по-разному люди переносят сваливающиеся на них несчастья. Кто-то становится добрей и милосердней к другим, как Габ, например. Кто-то ожесточается и наполняется злобой, раздражением и ропотом на весь мир. За что? За то, что я такой хороший? Стоп!»
Сергей потянул за поводья, умеривая прыть набравшего скорость Мрака. Вороной недовольно всхрапнул, переходя с карьера на рысь. «А я? Разве я не так же? Разве я не ожесточился на весь мир, когда погибли Лена и дети? Разве я не закрылся в своей скорлупе, отгораживаясь и считая себя самым обделенным? Разве я тогда захотел бы увидеть чью-нибудь чужую боль? И вообще кто может дать право судить — у кого беда большая, а у кого меньшая? Разве можно заглянуть в души людей? Правильно говорил Олег — лучше больше смотреть за собой, чем на недостатки других…»
Сергей снова тронул поводья — неугомонный вороной опять намеревался войти в «форсаж». «Я ожесточился? Да. Я стал эгоистичнее и злее? Не знаю. Наверное. Может быть. Я мало задумывался над этим. Но разве можно по-другому? Разве можно улыбаться, когда у тебя погибли близкие? Никто тебя и не заставляет улыбаться, — ответил он самому себе. — Но и замыкаться, ожесточаясь против окружающих, тоже. Смог бы я так?»
Сергей вздохнул. Как, оказывается, трудно жить. Правильно жить.
По сторонам тянулись стройные сосны густого хвойного леса. Слева ушли назад поросшие склоны горы Мадубы. Сейчас должна быть развилка — на Шаридан налево. «Надо будет как-то обустраиваться, — думал Сергей. — Лучше всего по совету Харона куда-нибудь устроиться работать. Надо будет чем-то жить». С коммерческими целями в Рох идти совсем не хотелось. С любыми целями в Рох не хотелось — нигде больше не было такого тяжелого, угнетающего состояния. Но с коммерческими — это вообще непредсказуемо. Да, он прошел Рох. Харон научил его. Он многому научил Сергея. Например — понятию о чистоте желания. Трудно придумать что-нибудь более худшее, чем прийти в Рох с какими-нибудь своими, меркантильными целями. Рох просто обожал таких — тогда со всех сторон сбегались радостно клацающие клешнями и челюстями-жвалами твари. Именно поэтому у избранников ордена подобному предшествовали длительная подготовка и концентрация.
Сквозь перестук копыт вороного донеслось всхрапывание другой лошади. Сергей поднял голову — впереди показалась развилка, и на ней стояли люди. В одинаковых доспехах стражников, с боевыми топорами. Они тихо переговаривались, наблюдая за приближающимся всадником. Рядом у деревьев встряхивали гривами привязанные лошади. У Сергея почему-то неприятно засосало под ложечкой.
Один из воинов сделал два шага навстречу и поднял руку вверх. Сергей остановился. Один из них принялся отвязывать лошадей, остальные умело окружили полукольцом.
— У вас есть грамота или какие другие документы?
Так. Начинаются проблемы. Слишком быстро…
— А в чем дело? Я что-то нарушил?
Прозрачные светлые глаза молодого воина, казалось, надсмехались, одновременно осматривая Сергея с головы до ног.
— Нам нужен человек, возможно, воин, назвавшийся горцем. Он останавливался на постоялом дворе.
Кто? Неужели Габ? Вряд ли. Скорее кто-то из тех трех посетителей, недаром любопытная физиономия одного из них ему так не понравилась. Что будем делать? Отрицать явно бессмысленно — они ждали именно его.
— Это я. И что?
Справа донесся множественный перестук копыт — светлоглазый скосил глаза. Сергей повернулся — к развилке по другой дороге подъезжали еще несколько человек, по виду — воинов, хоть и без доспехов. Что-то многовато для задержания горца, пусть даже и необычного.
Светлоглазый нахмурился:
— Очень хорошо. С тобой желает побеседовать барон Махаом. Будет лучше, если ты пока отдашь свой карабин.
Подъехавшие остановились. Почему-то не сзади, а чуть в стороне. Похоже, они все-таки не из группы задержания. Наверное, уловили напряжение в воздухе и остановились из-за любопытства. Ссоры всегда привлекают зрителей…
— Меня в чем-то обвиняют? Я преступил закон?
Ему совсем не улыбалось вытаскивать свой меч и пробовать свои возможности и таланты в схватке сразу с несколькими, наверняка умелыми воинами. Тем более проливать кровь. Да еще эти в стороне. Заведомо проигрышное дело, да и не так представлял он свой путь здесь.
— Все вопросы ты сможешь задать барону. И давай спокойно, чтобы нам не применять силу.
Они явно не хотели конфликта. Неужели такое уважение к нему?
— Капрал, в чем дело? Чем этот парень обидел вашего барона?
Сергей удивленно повернул голову. Вот это да! Вот в чем причина заминки! Их было человек пять или шесть, и они вызывали уважение. Не только по клинкам и по пристегнутым к седлам арбалетам, но и по спокойным обветренным лицам, по манере держаться в седле и в разговоре, крепким умелым рукам и даже по смешливому прищуру много видевших глаз было понятно — перед ними опытные, видавшие разные виды воины.
Светлоглазый недовольно поморщился: