Вернуться
Шрифт:
– Пожалуй, весла ему больше не нужны. Жо, держи крепче, — я на этом "Титанике" отправиться в одиночное плаванье не желаю.
– Кэт, может быть... — неуверенно начал Ква, но предводительница уже мягко соскользнула в лодку. Осторожно погрузила сапог в воду, стараясь не потревожить костей покойника.
Катрин уже перекинула на борт одно весло и потянулась за вторым, когда мертвец повернул голову. Отчетливо послышался скрип костей и треск лопающейся пергаментной кожи.
Коротко взвизгнула Рата. Вини-Пух вздрогнул и нажал спуск. Неточно выпущенный
Мертвец смотрел. Объяснить это было невозможно: глаз у покойника попросту не было — лишь ссохшиеся морщинистые впадины. Но он смотрел. Жо чувствовал этот взгляд, желудком, селезенкой, и всем, что там имеется в потрохах. Кажется, все волосы на теле разом встали дыбом. "Сейчас швырну багор и завизжу", — мысль мелькнула и пропала.
Багор юноша все-таки не бросил.
Катрин громко сглотнула и хрипло заговорила:
– Милорд, приносим глубочайшие извинения за беспокойство. Нам ошибочно показалось, что весла вам не слишком нужны. Простите великодушно. Никоим образом не желали побеспокоить.
Катрин потянулась положить весло на место, нагибалась при этом молодая женщина как-то замысловато, явно не желая склоняться к ожившей мумии. В этот миг мертвец с костяным стуком повалился набок, уткнулся растрескавшимся лицом в борт лодки. Катрин отшатнулась и села, крепко стукнувшись копчиком об уключину...
Жуткий взгляд исчез. Покойник опять стал просто костяком, обтянутым иссушенной кожей. Жо почувствовал, как дрожат от напряжения руки, держащие багор.
– Милорд насчет весел не возражает, — пробормотала Катрин, не глядя, ткнула-сунула весло на борт катамарана. — Поехали отсюда.
– Кэт, — неожиданно для себя сказал Жо. — По-моему, милорд-покойник пожелал, чтобы его мешок забрали.
– Думаешь? — наставница глянула на Жо без особого восторга.
– Ну, это так выглядело, — неуверенно сказал юноша.
Наблюдать, как Катрин заставляет свою челюсть не дергаться, было не менее жутко, чем встретиться взглядом с мумией.
Катрин смотрела на мертвеца, на затылок с редкими длинными волосами. Весло у нее, наконец, принял Квазимодо, и теперь молодая женщина не снимала руку с заткнутого за пояс барте. Но мумия, слава богам, больше оживать не собиралась. Катрин, изогнувшись, дотянулась до мешка в изголовье, встряхнула:
– Легкий.
Квазимодо жалобно поморщился и протянул руку, хотя брать проклятый мешок ему явно очень не хотелось:
– Давай сюда.
– Подожди, — Катрин в замешательстве пыталась устоять в лодке. — Принесите кто-нибудь с камбуза жратвы — там рыба осталась. И посудину с водой обязательно прихватите.
Вини-Пух невнятно хрюкнул, очевидно, собираясь спросить, зачем продукты. Но кто-то уже побежал на камбуз.
Катрин продолжала с грустью смотреть на иссохшее тело:
– Это же сколько он в море дрейфовал?
– И ни один шторм его не тронул, — выдавил Квазимодо.
– Да, посчастливилось покойному,
– Миледи! — через борт перевесилась Рататоск с миской наполненной жареной рыбой и кувшином с водой. Квазимодо едва успел придержать девчонку.
Катрин глянула на мелкую островитянку, но ничего не сказала, только забрала угощение. Что-то прошептав, поставила посуду на банку рядом с плечом мумии. Перекинула на палубу катамарана мешок, и почтительно кивнув на прощание покойнику, перебралась на "Квадро".
– Вини, ты, конечно, парень хороший, но лучше тебе арбалет на сачок для бабочек поменять. Бабочки тебе определенно зубы не выбьют. Сиге, поехали, включай "магию" и паруса поднимаем. Невесело здесь.
Все поспешно отошли от борта. Катрин подняла мешок:
– Похоже, здесь в основном, бумаги...
– Моя леди! — Сиге судорожно втянул воздух.
Катамаран успел отойти, но все равно в мутном лунном свете можно было видеть, как лодка мертвеца погружается в воду. В последний миг Жо показалось, что над темной поверхностью прощально приподнялась сухая ладонь. Но, наверняка, это была лишь игра волн и неуместные ассоциации.
В кокпит не пошли. Катрин предпочла исследовать содержимое мешка поближе к борту. Моряки держались подальше от трофея, ставшего от солнца и соленой воды негнущимся, как жесть. Даже Квазимодо отступил вместе с фонарем. Жо заставил себя остаться на месте. Ну и еще неугомонная Рататоск пыталась сунуть нос прямо в мешок.
– Вряд ли здесь СВУ ,— проворчала Катрин. — Если бы тот фараон-мореплаватель хотел нас убить — мог бы элементарно погромче зубами клацнуть. Я и так чуть не обмерла.
– Я тоже, — пробормотал Квазимодо. — Хорошо, что кишки уже пустые. Нечем обмирать было.
– Если нечем, то куда ты фонарь отводишь? Отдай его Рате, что ли. Или девица сейчас сама в мешок занырнет.
Рататоск забормотала что-то в оправдание, но Катрин пришлось упереться девчонке в лоб, чтобы отодвинуть подальше.
– Вот же, блин, ни ума, ни фантазии. Хоть бы испугалась для приличия.
– Я вначале испугалась, а потом ничего, — пояснила Рататоск. — Леди, в мешке только бумажки. Мертвяк писарем был?
В мешке действительно были в основном бумаги. Судя по всему — письма. Разобрать подписи и печати на помятых свитках было трудновато.
– Утром почитаем, — решила Катрин. — А здесь... — предводительница взвесила в руке два небольших свертка, — здесь уже не бумага. Может быть, покойный нам немного серебра завещал? Если так, мы его обязательно помянем в ближайшем кабаке. Если кабаки в этом мире еще остались. Ладно, утром разглядим. Пошли спать. Заснете, или вам какую-нибудь добрую сказку на ночь рассказать? К примеру, про бабу-ягу или про пятнадцать мертвецов и сундук? Храбрецы, вашу мать. Я из-за вас копчик отбила.