Вернувшийся
Шрифт:
Если бы Гвидо не держал в одной руке бутылку, а в другой бокал, он непременно хлопнул бы себя по лбу.
— Господи, совсем забыл! — Он повернулся к девушке. — Это Кэролайн, познакомься. Не правда ли, она красавица?
— Вне всякого сомнения, — признал Габриэль, нисколько не покривив душой. Девушка, поднявшаяся из кресла, ослепительно улыбнулась и протянула Габриэлю узкую ладонь. Он учтиво коснулся губами тонких прохладных пальцев.
Кэролайн приняла из рук Гвидо бокал с вином.
— Очень рада познакомиться, господин Марун, — сказала она. Голос у нее был глубокий, с чувственной хрипотцой. Красивый, одним словом, голос.
— Взаимно, — кивнул Габриэль.
Собственно, он сразу понял, что Гвидо и Джанфранко привели эту девушку с одной конкретной целью — чтобы ночью она осталась с Маруном. Но он также и понимал, что это не просто девушка по вызову. Нет, Кэролайн была куртизанкой. Гетерой. Гейшей, если хотите. Она относилась к женщинам, о связи с которыми мужчины помнят всю жизнь, и эти воспоминания относятся к числу самых сладких. Красива, обворожительна, великолепно воспитана, может поддержать разговор практически на любую тему и наверняка имеет в своем «активе» диплом престижного университета, а то и два.
Марун открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но тут Джанфранко хлопнул его по плечу.
— Неплохое вино приволок этот старикашка, правда, Габри?
Кивнув улыбнувшейся девушке, которая вернулась к своему журналу, Габриэль повернулся к Фини.
— Правда, этот ветхий оболтус, как всегда, пожадничал, и прихватил лишь две бутылки! — продолжал тем временем Джанфранко. — Жмот… Взял бы хоть полдюжины — разве ж его погреба от этого опустеют?
— Я, конечно, мог бы взять и полдюжины, и даже целую дюжину, — парировал Гвидо, — но вот только смог бы ты оценить это вино? Ведь тебе, Джанфранко, не отличить хорошее вино от подкрашенной воды… А остальным — тем, кто умеет ценить тонкие вина — вполне хватит и двух бутылок…
Джанфранко вскинул руки, ухмыляясь.
— Туше!
Потом, продолжая улыбаться, повернулся к Габриэлю.
— Что ж, мальчик мой, я думаю, нам пора откланяться. Отдыхай, а через пару дней жду тебя на Совете Семьи…
— Джанфранко, да ты что, совсем ополоумел? — вмешался Гвидо. — Дай ты парню хоть в себя-то прийти! На курорт его отправь, пусть отдохнет хотя бы месяц… На нем же лица нет!
— Не беспокойся, Гвидо! — отмахнулся глава Семьи Фини. — Будут потом и отдых, и курорт — это само собой. И никакого месяца — тридцать дней, не меньше!
Он рассмеялся своей неуклюжей шутке.
— А если серьезно, — продолжил Джанфранко, — то конечно, Габриэль, ты должен отдохнуть. Но сначала надо просто показать тебя Семье — чтобы они убедились, что с тобой все в порядке. Надеюсь, ты не против встречи?
— Конечно, нет… Я ужасно соскучился по всем — по Луиджи, и по Марко, и по Франческо…
— И по тетушке Эсмеральде, я надеюсь! — расхохотался Джанфранко. — Видит Бог, Габри, я не вру — эта старая карга не меньше, чем по три раза на дню интересовалась тем, как у тебя идут дела! Словно ты был в отпуске, а не… Впрочем, ладно, не будем вспоминать. Так что, готовься — эта кошелка спит и видит момент, когда сможет зацеловать тебя своими слюнявыми губами…
У Габриэля в горле встал шершавый горячий комок, и захотелось сглотнуть.
— Ты не поверишь, Джанфранко, но по тетушке Эсмеральде я соскучился не меньше, чем по всем остальным…
Джанфранко посерьезнел. Потом, отставив в сторону опустевший бокал, он по-отечески обнял Габриэля за плечи.
— Мы тоже скучали по тебе, мальчик мой. Очень скучали.
Он отстранился и Габриэль увидел, что на глазах у Джанфранко выступили слезы. Впрочем, тот ловко смахнул предательскую влагу и больше никто из присутствующих не заметил минутной слабости.
— Так что, ждем тебя в субботу на Совете Семьи, — продолжил Джанфранко своим обычным жизнерадостным голосом. — Машину за тобой я пришлю.
Не прошло и двух минут, как Джанфранко и Гвидо удалились. Перед уходом Гвидо с видом фокусника извлек из-под стола еще одну бутылку вина («Ах ты, хитрюга! Это ж мое любимое!», воскликнул Джанфранко), которая сейчас стояла на столике, рядом с широким блюдом, полным фруктов, а Джанфранко уволок за собой Джереми («Сегодня они обойдутся без тебя, малыш!»).
Откатив в сторону дверь — зеркальное стекло, рама из красного дерева — Габриэль вышел на балкон. Гидрофильное покрытие на полу впитывало дождевую воду, направляя ее прямиком в дренажную систему, поэтому пол был сухим и приятно пружинил под ногами.
Впрочем, дождь пока прекратился и сквозь прорехи в темной пелене туч светили крупные звезды. Слева ярким корабликом плыл серп Поллукса, а впереди, над залитым огнями городом, вставал колоссальный зеленый щит Тиндарея [1] .
1
Кастор и Поллукс (греч. Полидевк) — персонажи греческой и римской мифологии. Матерью Близнецов была Леда, отцом Кастора — спартанский царь Тиндарей, отцом Поллукса-Полидевка — сам Зевс.
Кастор и Поллукс были двумя крупными, по размерам не уступающими Венере, спутниками, входящими в свиту Тиндарея, огромного газового гиганта, восьмой планеты в системе белого солнца. Вполне понятно, что командир экспедиции, которая и обнаружила полтора века назад сразу два пригодных для обитания кислородных мира, вращающихся вокруг огромного газового гиганта, окрестила две планеты именами легендарных Близнецов, а газовому гиганту присвоила имя одного из их отцов.
Сама система, в которой располагался Тиндарей, первоначально относилась к Нейтральной Зоне — довольно большому скоплению миров, находящемуся между крупнейшими человеческими державами: Империей Земли и Содружеством. Зона была пространством, где в течение двух столетий укрывались отверженные, преступники и криминальные группировки. Здесь правили пираты, а главным было право силы. Но Зона была не только прибежищем, но и рассадником преступников, которые угрожали спокойствию близлежащих миров. Естественно, подобная ситуация никого не устраивала, однако карательные экспедиции, которые устраивали в пространство Нейтральной Зоны Империя и Содружество, заметного эффекта не приносили. Но чуть более полувека назад в Нейтральной Зоне завершился процесс, обычный для подобных специфических социумов — криминальные кланы и группировки, организовавшись, сами покончили с пиратами-беспредельщиками и в пространстве Зоны воцарилось некое подобие порядка. На Касторе и Поллуксе власть взяли Семьи — группировки, предпочитавшие заниматься экономической деятельностью (чаще всего, конечно же, такой, которая в нормальных государствах считалась нелегальной), а не пиратствовать. Однако подобным «мирным овечкам» угрожали, в первую очередь, сами соседи по Нейтральной Зоне, отличавшиеся несколько большей агрессивностью. Поэтому неудивительно, что вскоре после прихода к власти, Семьи, прекрасно сознавая масштаб нависшей над ними угрозы, обратились к Империи Земли с предложением войти в ее состав на правах протектората. Империя получила возможность ведения экономической деятельности на Касторе и Поллуксе; кроме того, пространство системы прекрасно подходило для размещения передовых форпостов имперских Военно-Космических Сил, которые, помимо защиты, собственно, Империи, одним своим присутствием обеспечивали защиту владений Семей от посягательств со стороны других криминальных кланов Нейтральной Зоны.
Необычное расположение Близнецов привлекало в эти миры множество туристов, что, конечно же, шло на пользу имперской казне. Впрочем, немалый доход гости из других миров приносили и Семьям Фини и Босси, которые в немалой степени контролировали местный туристический бизнес.
Габриэль стоял на балконе, держа в руке бокал с вином, и любовался потрясающей панорамой ночного города, на которую отбрасывал свой призрачный зеленый свет Тиндарей. Это и в самом деле было фантастическое зрелище. Атмосфера гигантской планеты пребывала в постоянном волнении, по колоссальному зеленому щиту газового гиганта мчались вихри. В нескольких местах — в «глазах» огромных ураганов, которые были относительно спокойными зонами — при желании можно было разглядеть небольшие темные пятна: топливные заводы, производящие термоядерное горючее из газа, добываемого в атмосфере. Темное ночное небо пересекала светящаяся полоса, яркостью затмевавшая Млечный Путь — кольца, окружавшие Тиндарей, состояли из ледяной пыли, ярко блестевшей отраженным солнечным светом.