Верный муж (сборник)
Шрифт:
Да нет, не так. Точнее – не совсем так. Не такой уж он сухарь оказался. Разливался в своих посланиях сладким соловушкой. И помнил все, и в душе хранил. И берег… Все лучшее осталось в его той, прежней, жизни: страсть, слезы, воспоминания, молодой угар…
А ей, Наде, достались кастрюли, половые тряпки, больницы, капризы, претензии и уход за тяжело больным и ворчливым, вечно недовольным стариком.
Впрочем, стариком даже тогда, в старости и в болезни, назвать его было трудно – до самого конца он оставался подтянутым, седовласым и интересным мужчиной. Она хорошо помнила, как заглядывались на него женщины – даже врачи в больницах.
И
Это ранило ее, особенно в молодости. А потом убедила себя, успокоила – ну и черт с вами! Удивляйтесь дальше! А он – верный супруг. И на всех баб этих многочисленных и вправду никогда не пялился.
Удивительно! Ведь если вспомнить, она даже никогда не влюблялась! Ну, нравились ей пару мальчиков – в школе и в техникуме. Только нравились, не больше. Один, Миша Овсянников, смешной и некрасивый очкарик, из тех, кого зовут нынче «ботанами», робея, пригласил ее на свидание. Было это на втором курсе. Пришел. Жался, мялся, заикался. Сходили в кино. Вышли и молчали, как рыбы. Говорить было не о чем. Совершенно. Так молча и дошли до Надиного дома и попрощались. Больше Миша на свидания ее не приглашал, чему она, надо сказать, была откровенно рада.
А нравился ей Леня Пугач, красавчик и хулиган. Возле него – первые красотки, все понятно. Три года проучились в одной группе, а он даже по имени ее не знал. Однажды обратился: «Эй!» А она залилась краской, как дурочка. Все заржали, а она в слезы. Даже из аудитории выскочила.
Потом узнала – погиб красавчик Леня, зарезали в пьяной драке.
У всех были страсти: у Лизы – в избытке, всю жизнь. У Мары тоже были свои истории. У Тонечки – страсти с любимым мужем. Не дай бог, как говорится, но все же были. А уж у этой мадам Минц – просто книгу писать, видимо, про всех ее Ю., Б., Г. и всех прочих. Богатая биография, на десятерых бы хватило. А у нее, Нади, – стоячее болото. Тухлое, спокойное. Казалось, что спокойное.
И так тоже проживает человек свою жизнь – без страстей и потрясений.
У всех все по-разному. По-всякому жизнь складывается.
Только как с ней быть, с этой ее жизнью, сегодня? Сейчас? Вот главный вопрос.
Слава богу, отвлеклась на Лизины проблемы. Та звонила по двадцать раз на дню и орала, рыдала и проклинала «паршивую Маргаритку». Теперь выяснялось, что внучку воспитывала она, Лиза. Ночей не спала и моталась по скверу с коляской. И Маргаритку она «подобрала» на помойке – одела, обула и досыта накормила. И сына ей отдала такого, что впору от зависти засохнуть. И аккуратный Гена, и образованный. И верный, и порядочный. И лучше его мужа просто нет.
– Да ладно тебе, – не выдержала Надя. – Знаю я твоего Генку и твои «подвиги» с внучкой. Кому ты рассказываешь? Самой не смешно? Внучку ты видела раз в неделю максимум. А уж погулять с ней тебя вообще не заставишь! И Маргаритка твоя не неряха – глаза-то у меня на месте. И готовила она хорошо, и пироги пекла. И с тобой носилась, как с писаной торбой – шуба, поездки, дорогие врачи. И подтяжку твою круговую оплатила – бешеные, между прочим, деньги. Ты сама хвасталась. Просто надоели ей нахлебники и Генкины пьянки. Захотелось бабе нормального мужика.
Лиза обиделась смертельно. Начала обзванивать подруг. Мара Надю поддержала и тоже попала в немилость. Тонечка жалела всех и призывала
Все сидели у телефона и ждали, пока Лиза успокоится и прекратит свои истерики.
Тут подступил Марин день рождения. Отмечали, как всегда, в кафе – готовить Мара не любила, да и вообще лишних хлопот избегала.
Встретились на сей раз на Ленинском и пошли в узбекский ресторан. Ждали Лизу и нервничали, к мобильному она не подходила. Настроение у всех было хуже некуда. Покряхтели, повздыхали и принялись изучать меню.
Когда принесли закуски и вино, на пороге появилась Лиза – с огромным букетом желтоватых роскошных роз.
Она победно окинула взглядом зал и, чеканя шаг, направилась к подругам.
Все испуганно замерли.
– Она явилась и зажгла, – осторожно пошутила смелая именинница.
Лиза гордо скинула пальто и протянула ей букет:
– На, держи. Дура.
Все облегченно рассмеялись и выпили махом по бокалу вина.
Напряжение было снято и мир восстановлен. Слава богу!
– Кто у нас еще есть, кроме нас? – философски заметила Мара, и все согласно и дружно закивали. Вечер удался на славу – вкусно и много ели, выпили две бутылки вина и даже осилили кофе с десертом.
На улице было чудесно – зимний колкий дождь наконец успокоился и пошел – нерешительно и тихо – легкий, пушистый снег, покрывая чистым покрывалом серый, промокший асфальт, фонари и крыши. И теплынь при этом стояла невероятная! Хотелось расстегнуть пальто и снять шапки. Прошлись по улице, продолжая оживленно болтать и вспоминать смешные истории из прошлой общей жизни. Потом, у метро, долго не могли расстаться, топтались, чмокались по сто раз и благодарили именинницу.
Надя почти успокоилась, уговаривая себя, что все не так плохо. И вправду – а что, собственно, ужасного? Дочка, при всех обидах и проблемах, слава богу, здорова. Квартира есть, сбережения, пусть и небольшие, тоже. Ноги носят – а это самое главное. И подруги! Вот это главная ценность! Все такие разные, но такие любимые и родные! И каждая придет на помощь – вот это уж точно. А то, что с детьми так получилось, так правильно сказала умница Мара – сами виноваты. Значит, что-то делали не так. Значит, не вложили в их головы главного. Вот и платим по счетам. Все платим.
Правда, первой звонить дочери она не хотела. В детстве не объяснила – может, сейчас дойдет. Взрослая женщина, как ей объяснять примитивные и простые вещи? Пусть делает выводы.
И про письма эти чертовы тоже, разумеется, не забывала ни на минуту. Хотела пакет с верблюдом вынести на помойку, а почему-то не решалась. Вот почему, интересно? Сама не понимала.
Дома взяла пакет и засунула в эмалированное ведро на балконе. В то, в чем квасили на зиму капусту. И прикрыла крышкой – до весны. Подумала: «Буду разбирать балкон и выкину».
Декабрь был снежным и не слишком морозным. На улицах уже стояли огромные и нарядные, сказочной красоты елки. В магазинах начиналась предпраздничная суета. Как же! Новый век на пороге! Двадцать первый, между прочим!
Первый Новый год в одиночестве. Без него… Последний тоже был невеселый – муж почти не вставал, и все же…
Она тогда запекла индейку, нажарила пирожков с картошкой – он их очень любил. Даже открыли бутылку шампанского, выпили по полбокала. Так и вылила она в раковину это шампанское через два дня.