Вертоград
Шрифт:
Рядом стояла нагруженная тележка, и лёгкой ее не назовешь.
– В таком случае, возьмемся вместе.
Вдвоем они работали ладно, только священник часто останавливался перевести дух, все-таки он был не здоров. Избавленный от древесного сора пустырь преобразился: свежая трава сверкала яркими красками. Солнце струило лучи, которые ещё не стали жаркими, и Неробов подставляла им лицо, чтобы солнечный свет омыл его морщины. Ради этих сладостных минут он и любил выбираться на природу.
– Благословит вас бог, сын мой. – С этими словами Нектарий
– Да мы одного возраста.
– Так полагается. Когда на душе неспокойно, хорошо отвлечься на простую работу. Это помогает на время, но потом все равно приходится вернуться к нерешенному вопросу. Вы, наверное, по делам спешите?
– Ничего, подождут.
Взгляд священника скользнул в сторону и вверх, он поморщился – не к добру галки кружат над церковью.
Погода умиротворяющая, солнце пригревает и запахи щекочут ноздри – Неробову не хочется торопиться. Под ноги падают багровые сережки, по ним мягко идти. Неробов прикрывает глаза. И тут же раздается звонок дежурного.
– Быстро работаем. Николай Ильич. Свежий труп. Где гостиница на площади знаешь? Там опера.
– Сейчас буду, а ты собирай группу.
– На месте.
Тут он вспоминает про звонок Виктории, нажимает на быстрый набор, на том конце сразу берут трубку.
– Аллё, это ты Ильич? – Голос знакомый.
– Ты-то тут каким образом, Андрюша? Что Полевая делает на твоем участке?
– Она в гостинице, в пентхаусе. Нас придали для усиления. А ты ее курируешь? – Абросимов по горячим следам начинает сбор информации.
– Никого я не курирую. И по телефону такие опросы не ведутся.
– Верно. Приезжай, тут такая информация.
Информация поступает, но неизвестно к кому. Да и вряд ли Неробова подключат, учитывая его близкое знакомство с «музейщицей». В общем, надо действовать быстро.
– Отец Нектарий, ваш грузовичок на ходу? Подбросите меня до площади?
– С Божьей помощью мы работу выполнили, так отчего бы и не прокатиться?
Ветер усилился, и зеленые верхушки тополей клонились, ветки трещали. Амплитуда их движений нарастала – так, если бы нёсся ураган, редкий для здешних мест. Ветер обрывал со свечей красные серёжки, которые неслись навстречу своей погибели вниз и шипели, вминаясь в мокрый асфальт.
Трескуче-шипящие звуки сопровождали Неробова всю дорогу до площади, где ждала его Виктория Владимировна и неизвестный труп.
Здесь возвышался единственный в городе небоскреб, бывший банк, а после его разорения –гостиница. После разговора с Абросимовым прошла четверть часа, городок у них небольшой. На подъезде, еще на улице, Неробов попросил притормозить, не желая привлекать к себе внимание.
У входа в гостиницу установили оцепление, но он предъявляет удостоверение следователя и проходит. Сотрудников правоохранительных органов тут хватает, только и разговоров про убийство. Опера незнакомые, худые. Таких из деревни набирают – с широкими скулами, узкими глазами, кирпично-красных и очень дерзких. Их обычное занятие – разнимать мордобои. Неробов представляется и спрашивает Абросимова, того всегда вызывают на убийства.
Парень из оцепления двигает Николая Ильича локтем. Вот щенок сопливый.
– Ты кто, дядя?
– Следователь Неробов. Дайте пройти.
– Может, дадим, может, нет – как прикажут.
– У тебя вообще фляга свистит? – следователь отстраняется.
Когда в вестибюле появляется капитан Абросимов, он сразу хватает наглого гуся и выводит за наружное оцепление. Тот сопротивляется.
– Смешно, – говорит Николай Ильич.
Настроение у него портится, хотя, казалось бы, дальше некуда.
– Нет, – возражает капитан Абросимов. – Бронь номера сделана на твое имя, 1239, люкс.
Они заходят в гостиницу через дверь с надписью: «Служебный вход», которая ведет в коридор и к площадке с лифтами. Тут обстановка аскетичная. Стены выкрашены зеленой краской, никаких зеркал не предусмотрено.
– Личность установили?
– Полковник Дубровин.
– Арестовали? – спросил Неробов.
– Полевую. Сейчас ищем сообщника. Найдется, куда денется.
– Грабители?
– Людей на земле мы проверим, да только опера не верят, что разбой.
– Плотно работайте с гостиницей, – инструктировал следователь. – Там не дураки работают. Что-то они видели.
– Портье отлучался с поста. Дежурная горничная спала. Постояльцев на этаже нет.
Они садятся на лифт и едут вверх, на двенадцатом этаже их встречают работники гостиницы, которые отводят глаза. Событие неприятное, и никому не хочется быть замешанными.
– Андрюша, возьми портье и пройдись по этажу, проверьте номера. Всякие бывают обстоятельства. Ты вот что скажи, кто дело возбуждал?
– Журавлев. Его Башаров послал.
– А тот каким боком?
– Против Дубровина копал, хотел его на взятке прихватить. Тут еще спецназ обещал подъехать на задержание.
Капитан идет уверенно, он знает дорогу. У него круглое лицо, не будь которого, он бы походил на индейца – молчаливостью, устремленным взглядом и длинными волосами, которые он закалывал на затылке. Абросимов выглядел молодо и его чаще принимали за музыканта, чем за опера.
– И? – продолжает Неробов.
– Что-то не срослось. Подогнали областных оперов, они на маршруте были, быстро подъехали. Видел их внизу? Смотрят на нас волком, как на убийц.
– Пошли их работать. Пусть опрашивают.
– Не выйдет. Тут Башаров командует, он к себе это дело прибрал. Говорил, что готовил операцию с самого начала.
Постоянное упоминание имени подполковника покоробило следователя.
Если Башаров говорил, что была взятка, значит, согласовал мероприятие наверху, а без веских оснований это не выйдет. Кто мог подложил мину Дубровину?
Дверь в люкс №1239 открыта, там работает следственная бригада. Неробов остается на месте. Это чужая территория, а приглашения проходить не было.