Вертолёт, 2006 №2
Шрифт:
На выручку потерпевшему аварию «борту» поспешила из Кабула группа, состоящая из «полосатых» прикрытия и «зеленых» спасательных (для запутывания врага в эфире было принято именовать в открытых радиопереговорах Ми-24 — «полосатым», Ми-6 — «большим», а Ми-8 называли «зеленым», прим. ред.). Один из них пошел на посадку, чтобы забрать Федин экипаж. Во время зависания вертолет также задел винтом гору, и. на земле образовалась уже вторая куча дымящегося металла. Только когда вызвали с ближайшего аэродрома редкостную тогда «эмтэшку», смогли с огромным трудом вызволить незадачливые экипажи из каменного плена.
Прошло полгода после возвращения Феди, когда наша эскадрилья засобиралась
Действительно, по прибытии на место Степанов на практике многое нам открыл. И летал смело, я бы даже сказал, бесшабашно. Большое впечатление на комэска Юрия Васильевича Грудинкина произвел такой его прием: перед сбросом бомб Федя зажигал дымовую шашку под брюхом, имитируя подбитый вертолет, потом сухим листом падал на цель и с расчетного рубежа, отбросив шашку, производил бомбометание. Объяснял свои действия так: противник меньше внимания обращает на подбитый вертолет. У меня же на этот счет сложилось совершенно противоположное мнение: у любого волка срабатывает рефлекс добить ослабевшую жертву, поэтому ей уделяется наибольшее внимание.
Жизнь расставила все точки там, где они должны быть.
Федор летал на боевые задачи все более смело и даже залихватски. Его бреющий полет происходил уже не в метрах, а в сантиметрах от земли. «Правак» его экипажа Саня Чередников говорил после полета, утирая пот: «Он так убьет меня».
Борттехник Серега Богза написал рапорт о переводе на другую машину. Остальные командиры начали роптать, мол, так не успеем натаскаться перед выполнением серьезных задач, которые уже замаячили на горизонте, ведь Федя все удары (вылеты на выполнение огневых задач) на себя забрал! Это послужило поводом для серьезного и непростого разговора со Степановым. И я, употребив имеющуюся власть, отказался в дальнейшем планировать Федора к вылетам.
Через неделю грянула первая в нашей командировке операция серьезного масштаба. Она быстро набрала обороты, интенсивность вылетов резко возросла. Начал сказываться дефицит экипажей. Командир эскадрильи скрепя сердце начал планировать и Федора, взяв с него клятвенное обещание «не шалить». На задании в Газни Степанов сдержал свое обещание, образцово и без лишнего выпендрежа выполнив вылеты на разведку. Собравшись вылететь обратно в Кабул, он запустил вертолет, приготовился вырулить к месту взлета. В этот момент к его машине слишком близко подрулила пара «зеленых» с Кандагара. Саня Чередников, указав командиру на возможность «интимной близости» между их вертолетом и чужаком, начал жестами из кабины выражать свои чувства (командир подтвердил их соответствующими словами по радио).
Но то ли командир кандагарской «восьмерки» чего-то недопонял, то ли неправильно истолковал жестикуляцию, только его машина пошла на разворот на ужасающем расстоянии от винта Фединой «вертушки». Удар, скрежет, свист разлетающихся частей фюзеляжей, разрубаемых двумя винтами во взаимной рукопашной, и вот она — готовая авангардистская «композиция» из металла, которая еще минуту назад была двумя исправными, «живыми» вертолетами.
Не успели мы выдохнуть после этого «случая», как через два дня при завершении операции в районе Пагмана Федя опять «отличился», да еще как!
Шла зачистка кишлаков района. Степанов со своей парой осуществлял авиационную поддержку десантников одного из подразделений 103 ВДД (воздушно-десантной дивизии). Он уже улетел из назначенного ему квадрата, чтобы дозаправиться, когда замполит роты, не предупредив авианаводчика, решительным броском выбил душманов из крепостешки, откуда те сдерживали наступление наших основных сил. Наводчик, не подозревая об уже достигнутой победе над опорным пунктом противника, дал Фединой паре целеуказание на обработку крепости НУРСами. А стрелял Федя всегда отменно.
Вечером на командирский стол лег его рапорт: «Прошу отдать меня под суд за убийство советских военнослужащих». На Степанова было страшно смотреть: вместо глаз черные ямы без малейшей искры чувств. Казалось, у человека вынута душа, осталась только одна телесная оболочка. Мы начали хором убеждать его, что вины в случившейся трагедии на нем нет, что к этому же выводу пришла и комиссия. Федор обратился ко мне с просьбой запланировать его на завтрашнюю операцию, иначе он вообще будет бояться летать. В ответ я пробубнил, что теперь это будет решать командир эскадрильи.
Через два дня, освободив себя от вылетов на сутки, я решил заняться годовым планированием. В плановой таблице боевых вылетов наша пара фигурировала в качестве ПСО (вертолеты поисково-спасательного обеспечения), но это так, на всякий случай, поднимают эту пару крайне редко. Только приступил к делу, как с криком вбежал дежурный: «Пару ПСО на вылет, «зеленый» где-то упал!».
В считанные минуты взлетаем. Через 15 минут мы уже в районе кишлака Тангихула, примостившегося на берегу речушки, что течет по дну довольно глубокого ущелья. Над ущельем уныло крутится четверка «полосатых» соседней эскадрильи, которые работали по цели. Пытаюсь выяснить у них по радио, что случилось, однако слышу только невнятное бормотание про позывной «зеленого» и его столкновение с горой.
Господи, да это же Федя! «Смотри под собой справа», — кричит один из «полосатых». И точно, вижу внизу столб дыма и разбросанные части вертолета. Резко даю ручку от себя, вертолет клюет носом вниз, вдруг чувствую, что управление заклинило. Только этого не хватало! Смотрю на приборы: ага, все нормально, значит, дело не в этом. «Восьмерочка» не любит грубого отношения, при резких тычках ручкой происходит запирание управления. Мысленно извиняюсь перед машиной, сбрасываю шаг-газ, и она тут же отвечает радостно ожившим управлением. С ходу выполнив посадку у дымящегося железа, кричу сквозь шум винтов спасателям, чтобы искали экипаж. «Полосатые», прогундосив, что у них закончилось топливо, уходят. В районе остаемся мы с ведомым Юркой Наумовым, который продолжает носиться надо мной, прикрывая сверху. Вдруг он возбужденно докладывает, что видит толпу «духов», бегущих по направлению к крепости левее от нас метрах в двухстах. Да и я замечаю, что мужики, которых мы высадили, пригибаются, а вокруг них что-то камешки начали подпрыгивать. Сквозь грохот двигателей происходящее за стеклом кабины становится похожим на кадры киноленты, только не понятно, кто крутит это кино. Жестами показываю спасателям, что действовать надо быстрее, а по радио даю Юре команду открыть огонь по противнику. Юрка носится, едва не задевая верхушки деревьев, и извергает залпы НУРСов один за другим. Когда запас ракет заканчивается, я приказываю ему работать носовым пулеметом, да что толку от этой пыкалки.