Верю, судьба!
Шрифт:
– Ко мне уже привык, а вы для него новые, к тому же, он наверняка чужой запах чует, - поддержала Касси.
– Раздерет.
Она подождала немного, пока Свери убедится, что на кота лучше не покушаться даже Алмазным, и продолжила:
– Словом, вижу я, веселая у вас жизнь. У Атиса тоже на счету пара подвигов, в Кремове он в одиночку весь центральный офис сжег. А вот мне похвастаться нечем. Обычная директорская дочка, и если бы не пирамидка с семенами - наверное, убили бы вы меня и даже не заметили.
– Наверно, - просто ответила Свери.
– Хотя женщин мы убивали мало. Раз шесть было.
Атис смотрел на нее с ужасом.
– И ты так спокойно про это говоришь?
– пробормотал он.
– Ты тоже, вроде, людей каких-то сжег, - возразила Свери.
– И чего?
– Да не жег я никого! Вранье это, надоело уже, - отмахнулся Атис.
– Бензоколонку я сжег. Горючку. Ну и здание запалил, случайно. Огонь перекинулся, наверное. Никого там не было. Умом тронуться можно с вами!
– Ладно, ладно, - примирительно сказала Касси.
– Слушайте, неужели вам никого никогда даже не было жалко? Атис, помнишь, ты рассказывал, как у машиниста, бывшего следователя, всю группу перебили? Он говорил, там все молодые были, только что из училища. И почти все погибли. Свери, там еще засада была, на живца вас ловить пытались - помнишь?
– Помню, - Свери враз посерьезнела, в глазах ее появилась жесткость, не сказать - жестокость.
– Там было очень просто. Или они нас, или мы их. Знаешь, Касси, мне их немного жаль, но что я могла поделать?
– Мы бы не сбежали, - добавил доселе молчавший Соул.
– Вот и пришлось. Мы после почти полгода не выходили, всё думали - а ну как нас опять ловят? Засада была знатная, готовились они. Живец, правда, быстро в мертвеца превратился.
– Так ему и надо!
– зло сказала Свери.
– Сам кретин, так хоть других не подставляй!
– Живец, мертвец…
Касси не договорила. Замолчав, она встала и подошла к окну. Слегка отодвинула портьеру.
Свет фонаря за окном словно отделял маленький уютный мирок от внешнего мира, темного, огромного, враждебного. Не было даже привычного снегопада. Ни одна белая мошка не оживляла застывший желтый свет.
Касси напрягла новый обостренный слух. Дыхание Атиса и Алмазных, стук собственного сердца и тихий шум течения крови по венам, шорох мыши глубоко в подвале (Касси передернулась - не любила подобную живность). Но тишина снаружи была такой, словно весь мир затих в ожидании, только ветер гулял далеко в поле, и голос ветра теперь стал живым - он жаловался на вечное, бесприютное одиночество.
Вот-вот все сорвется с места и закружится бешеной каруселью, как в том сне, где земля и небо менялись местами. Не хочу, думала Касси. Не хочу, как они - в ночь, в бесконечную дорогу, в ненадежность и холод, а может быть, за нами тоже будут охотиться, и мы будем прятаться ото всех. Я не привыкла к такому, я не сумею. Ну какой из меня Летатель?
– Нам скоро придется лететь, - сказала она.
– Только мы еще не знаем, куда и зачем.
Атис молчал. Что тут знать? Что вообще можно знать, когда твою судьбу пишет чья-то неведомая рука на гранях пирамидки? Что это за судьба, и во что можно верить? Бесконечная ночь и холод. И воспоминания о лете. Скоро, совсем скоро им придется гнать свои цветы через бескрайнее снежное поле неведомо куда, и непонятно зачем. Впервые за всё это время Атис ощутил, как в его душу тонкой змейкой вползает отчаяние. Отчаяние и страх. Он прикрыл глаза, вслушиваясь во что-то неведомое, в самой серединке своего естества, и не находя в нем того огня и строгого взгляда с каменной стены. Страх вытравливал всё и вся, и сейчас Атис не имел сил этому страху воспротивиться.
– А про какую пирамидку вы говорили?
– спросил Соул.
Атис стряхнул с себя оцепенение.
– Ну, всё началось с того, что мы с друзьями решили выпить, - начал он.
– И нам не хватило…
По мере того, как Атис, а затем и Касси рассказывали Алмазным события последнего месяца, лица Свери и Соула вытягивались всё больше и больше. Травница и лама давно уже покинули кухню - лама вообще ложился рано, а Серафима решила, видимо, что можно найти занятие поинтереснее, нежели чем слушать рассказ о событиях, участницей которых она сама являлась.
– Вот так, - сказала Касси, когда Атис закончил.
– Вы об этом наверняка знаете больше нас самих. А пирамидка… Пирамидка - вот она, - Касси подошла к камину и приподняла "пирамидку", которая после прошлого преображения так и осталась в виде пластины, и выглядела, как обычная безделушка-сувенир.
– Вы хотя бы выбирали, грабить или не грабить. А нас даже не спрашивают. Вперед, как говорится, с песнями.
– Первый раз в жизни такую штуку вижу, - Соул взял у Касси из рук пластину.
– Надо же, совсем легкая. Касси, Атис, мы через несколько дней возвращаемся домой. Вам оставим адрес, будете в наших краях - заходите. И еще мы хотели попросить…
– Листья, конечно, - в кухню вошла сердитая Серафима.
– Вымогатели. Мои листья, понятно?! Я уже договорилась!
– Стебли, - тихо произнесла Свери.
– Хотя бы стебли. Тебе они без надобности, а нам необходимы. Сама понимаешь.
– Хорошо, - со вздохом ответила травница.
– Давай адрес гостиницы. Как только будет можно, я за тобой заеду. И вот что еще, девочка. Имей в виду - в Песках чтобы о вас не было ни слуху, ни духу. Вас тут усиленно ловят, даже сюда милиция приходила.
– Хорошо, - пообещала Свери.
– Спасибо, Серафима.
После того, как за Алмазными захлопнулась дверь, Касси минуту сидела неподвижно, потом резко встала и хлопнула ладонью по столу.
– Ты чего?
– недоуменно спросил Атис.
– А ты не догадываешься?
– недобро прищурившись, спросила она.
– Подумай. Сделай предположения.
– Ты из-за этих, что ли? Да ну, ерунда. Они же нас не тронули, - Атис тоже встал, подошел к окну и задернул шторы.
– По-моему, ничего страшного.
– Да при чем тут, что не тронули!
– чуть не крикнула Касси.
– У меня вся жизнь псу под хвост идет, как ты не понимаешь! Тебе все равно, тебе нечего терять, ты и так изгой, вне закона. А мне каково, подумай?
Атис нахмурился.
– Да, я вне закона, - согласился он.
– Но я почему-то думал, что для тебя имеет значение то, что с нами происходит. Выходит, что нет. И что ты собираешься делать?
Он стоял у окна, всё еще придерживая рукой штору. Мир рушился. Атису казалось, что он видит, как именно это происходит - пространство распадается на куски, стирается, слой за слоем. Из углов наползала темнота.