Верю, судьба!

Белецкая Екатерина

–  Я тоже согласна, что не должно, но причем здесь пари?
– Касси недоуменно подняла брови.

–  И, простите, с кем вы спорили?
– нахмурился Атис.

С теми, дорогие мои, кто привел сюда этот конклав. Кто поставил ваш мир в такое идиотское положение. С теми, кто превратил вас даже не в рабов, а в невесть что, чему и названия нет. Разговоры о правомерности такого пари велись почти десять лет. Они смеялись нам в лицо. Они говорили, что большей глупости не слышали в жизни. Они не понимали, на кой ляд нам сдался выжатый как лимон мирок, из которого конклав сделал очередную кормушку, да и та порядком уже истощилась.

Они были настолько уверенны в себе, что приняли, в конце концов, наши условия, только бы от нас отвязаться.

И проиграли.

–  Они еще и пари на нас заключают, - тихо проговорила Касси. Было непонятно, кого она имеет в виду - своих собеседников или тех, дальних.
– Это же надо, какие сволочи…

Мы-то? Конечно, сволочи. Кто бы спорил, девушка. Кто бы спорил.

Итак, они согласились на наши условия.

И мы пришли сюда, в эту самую долину.

И вытащили отсюда информацию о том, что именно тут произошло.

И сумели найти то, что осталось от последних Летателей и их Цветов.

Нет, совсем немного. Костные фрагменты, один коготь. Слушай, а разница? Мы ползали по этому ущелью два отпуска подряд, как только выдавалось свободное время, а у нас оно бывает очень редко. Так что не вижу поводов для упреков, сударыня.

–  Да я не про вас, - Касси с досадой поморщилась.
– Если вы не врете, конечно. Я про тех… как вы сказали? А, конклав… Кстати, а мы можем их увидеть? Тех, о ком вы говорите?

Чего опять? Оно тебе нужно? Думаю, что нет. Да и не стоит, зачем бы это.

Ты слушать собираешься?

–  Хочу плюнуть им в морду, - спокойно и с глубокой убежденностью пояснила Касси.
– По-моему, мы имеем на это право. Это было бы справедливо. Но простите, мы слушаем.

–  Погодите, - медленно начал Атис.
– Какие фрагменты? Я не понял.

Да всё ты понял.

Мы нашли то, что осталось от вас, Атис.

От вас двоих.

Вы и есть та самая последняя пара Летателей.

Это вы разбились в этом ущелье полтысячи лет назад. Это ваши Цветы были атакованы вертолетами, раньше принадлежавшими береговой охране, а потом, по пришествии Конклава, больше двадцати лет выбивавшими Летателей по всему миру. Много было таких отрядов, много. К чести сказать, вы так просто не сдавались, но ваш Род был обречен изначально. Если Второй или Третий сумели затаиться, спрятаться, то вы, Первый Род, вы были слишком открытые, вы не умели и не хотели скрываться, небо не терпит недомолвок и тайн, и поэтому…

–  И поэтому нас сумели перебить, - устало сказала Касси.
– Надо же, значит, и правда можно восстановить человека по образцам его тканей. Я слышала, что когда-то велись такие эксперименты, только не верилось.

Можно, можно.

И мы это сделали.

Мы сумели найти то, что осталось от вас. Оплатили то, что у нас называется воссозданием, а наши ученые сумели восстановить Цветы. Уникальные симбионты! Кстати, у нас они не летали, они способны на полет только в своем мире, тут, у вас. Это внутренний мировой закон - соблюдение условий принадлежности.

Тридцать три года назад на свет появились вы.

Условия пари были следующими - вы должны были прожить свои жизни порознь, самостоятельно найти друг друга, встретиться, вырастить Цветы, подняться на них в небо, выполнить несложное задание - кстати, Атис, дай-ка сюда сверточек… спасибо… и завершить полет.

Вы справились.

На наш взгляд, можно было справиться лучше, но - уж как сумели. Да, между прочим, по условиям пари мы не имели права помогать вам, а за каждую помощь мы выплачивали своим соперникам штраф. Так что, Касси, драть тебя некому! Браслеты она выкинула, видали! С таким трудом мы добились, чтобы у вас были хотя бы маршрутизаторы, так эта мадам швыряет их в ледяную воду, причем в самую промоину, там глубина четыре метра и вода ледяная. А потом я же плачу свои же деньги за то, чтобы мне позволили влезть в эту ледяную воду, и достать мной же купленные…

–  Это не я!
– запротестовала Касси.
– Это Атис первым придумал браслеты выкинуть, а я наоборот, отговаривала…

–  Да что ты говоришь!
– Атис едко ухмыльнулся.
– Ну, вместе, на самом деле. Простите, не подумали.

Ладно, ладно. Проехали. Но, признаться, очень хотелось натравить на вас за это парочку лялямб.

–  А поезд?
– спросил Атис.
– Поезд-призрак в метро?

Нет, мы тут ни при чем. Это на самом деле поезд-призрак, вам просто повезло. Кстати, мы его тоже видели. И не раз. Двойник, обманка. На самом деле тот поезд спокойно доехал до нужного места, а это - отражение поезда, каким-то образом оставшееся в тоннеле, образующем ленту Мёбиуса. Кто такой Мёбиус? А, да. У вас не он. У вас, насколько я помню, это дело называлось Шарфом Святой Женевы. Впрочем, неважно.

–  С ума сойти, - пробормотала Касси.
– Кстати, а что в свертке было такое важное? Зачем нам понадобилось делать такой крюк, лететь в Усладу?

В свертке - парфорс. Строгий ошейник. С шипами. Для собаки. Еще вопросы есть?

–  Для собаки?
– тупо переспросил Атис.
– Для какой собаки?

А ты чего, не помнишь, что ли? Ты, вроде, их прибить хотел, ну тогда еще, когда вы улетали. Да, да, вот для той самой собаки. Сихес вообще любят заниматься самодеятельностью, а вы им понравились, вот они и полезли помогать. Между прочим, не спугни они тогда Цветы, вас бы взяли через час. Всех. Не думайте, не всё так просто было. Мы пытались помочь вам, другие - старались помешать.

Печально это всё, Атис. Печально. Знаете, ребята, всё же хочется верить, что вы вернете этот мир туда, куда должно. Что пройдет сколько-то лет, и свободные зоны сольются, а владычество Корпорация сойдет на нет. Что потом полетят над миром Цветы, и люди снова будут смотреть им вслед и загадывать желания. Что стариков больше никто не будет убивать, а, наоборот, их жизнь станет достойной и светлой. И никто больше даже не помыслит о том, что родного ребенка можно продать за восемь мешков сахара. И монастыри и церкви станут тем, чем были, а не складами и мастерскими. И ангел, тот самый ангел, снова будет смотреть на входящих в храм из своей ниши в стене, и, может быть, даже…

И что, ё-моё, соленые огурцы перестанут быть деликатесом, а до ваших умельцев дойдет, наконец, что сладкая водка - это жуткая гадость!!!

–  Это да, - вставила Касси.
– Бренди лучше. Но одного не пойму - почему вы думаете, что теперь все должно измениться? Корпорация-то цела и невредима, а свободных зон, кажется, по пальцам одной руки пересчитать хватит, и то останется.

–  Не такая уж гадость. Нормально, - отмахнулся Атис.
– По мне - так вполне. А вот на счет изменений - Касси права. Почему изменится-то?