Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Это Вэлкорт понял. Он кивнул.
— Хаддерсфилд подтверждает, что существуют бессимптомные носители этой чумы, — добавил Рокерман.
— Она заражает мужчин, но не убивает их, вы это имеете в виду?
— Да, сэр.
— Тогда почему же вы так и не скажете? — Вэлкорт сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Черт возьми этих ученых с их тарабарщиной! — А каковы симптомы у мужчин? — спросил он.
— Мы еще не уверены, сэр, — сказал Седдлер. — Может быть, что-то вроде сильной простуды. — Он издал нервный смешок.
— Не думаю, что это подходящая тема для юмора, — сказал Вэлкорт.
— Да, сэр! Вы правы, сэр, конечно нет!
Рокерман продолжил:
— Эта болезнь блокирует или изменяет запись ДНК, задающую разницу пола, и последствия этого оказываются летальными.
— Как он мог знать, что сделает именно это? — спросил Вэлкорт.
— Мы не знаем, как он испытывал это. Мы не знаем очень многого, но нам уже видны основные черты, — сказал Рокерман.
— Какие основные черты, и как они работают?
— Я говорю об основных чертах исследования О'Нейла, сэр, — сказал Рокерман. — Мы знаем кое-что о его лаборатории… до того, как он уехал в Сиэтл. Были друзья, которые навещали его. Мы знаем, что у него был компьютер.
— Его химические методы были, по-видимому, безошибочными, — сказал Седдлер. — Например, он должен был пользоваться бактериальными энзимами, полученными неизвестно как, но мы вынуждены все время помнить, что он занимался исследованием ДНК в течение пяти лет до трагедии в Ирландии.
Вэлкорт переводил взгляд с одного мужчины на другого.
— Какое чертовское невезение, что такой уникальный человек действовал под влиянием таких побуждений!
— Люди Бехтеля сделали анализ, — сказал Седдлер. — Они говорят, что это должно было когда-нибудь случиться. О'Нейл не был настолько уникален.
Вэлкорт ужаснулся.
— Вы считаете, что эту ужасную вещь мог сделать любой человек?
— Не просто один человек, — сказал Рокерман, — а все возрастающее число людей. Распространение знания о том, как это было сделано, и еще упрощение методов, да плюс доступность сложного оборудования для любого человека, имеющего деньги… — Он пожал плечами. — Неизбежно в том мире, в котором мы живем.
— Неизбежно?
Рокерман сказал:
— Посмотрите на его лабораторию, особенно на компьютер. Он должен был сохранять химические фракции для дальнейшего использования. Любая хорошая лаборатория так поступает. И он использовал свой компьютер для ведения каталога и для анализа. В этом нет сомнения.
— У него, естественно, не было трудностей с антибиотиками, — сказал Седдлер, — он взял их со своих собственных полок, когда продал аптеку.
— Антибиотики, которые не действуют на чуму. — Эту часть он помнил с предыдущих брифингов, когда еще был жив Прескотт.
— Анализ оборудования, про которое известно, что он его использовал, — сказал Рокерман, — говорит нам, что для получения результатов он задействовал тонкую игру законами химической кинетики.
— Вы опять за свое! — резко перебил его Вэлкорт.
— Сэр, — сказал Рокерман, — он использовал температурный контроль и методы подачи энзимов на разных стадиях процесса. Теплота служила двигателем процесса, а отсутствие ее — тормозом.
— Он пользовался рентгеновскими лучами, температурой и химическими процессами, — сказал Седдлер.
— У нас есть перечень публикаций, на которые он подписывался, — сказал Рокерман. — Ясно, что он был знаком с работой Кендрью и Перутца. Он написал заметки на полях одной публикации о методах рассечения энзимов Бергмана и Фрутона.
Вэлкорт не знал ни одного из этих имен, но слышал благоговейные нотки в голосе Рокермана. Здесь также было нечто, на что может обратить внимание политик.
— У вас есть публикации, которыми он пользовался?
— Только одна. Он дал ее на время одному студенту, а студент забыл вернуть ее.
— Похоже, что этот О'Нейл — целая исследовательская группа в одном человеке, — сказал Вэлкорт.
— Он был всесторонне одаренным, в этом нет сомнения, — согласился Седдлер. — Должен был быть, чтобы сломать этот код в одиночку.
Рокерман сказал:
— Психологический портрет подсказывает нам, что некоторые из его талантов, по-видимому, оставались нераскрытыми, пока не всплыли под влиянием сильного душевного волнения после убийства его семьи.
Седдлер сказал:
— Мильтон Дресслер настаивает, что О'Нейл был, по меньшей мере, латентным шизоидным типом и перешел в режим гения, получив доступ к другой личности, которая была в скрытом состоянии до того взрыва в Ирландии.
Вэлкорт слышал о Дресслере — это был психоаналитик, возглавляющий биографическую группу. Президент сказал:
— Он чокнулся, потому что только псих способен сделать такую вещь.
— В психлечебнице, — сказал Седдлер.
Все трое дружно засмеялись нервным смехом. Седдлер и Президент смущенно посмотрели после этого друг на друга.
У Вэлкорта было мало времени на обдумывание брифинга после того, как они ушли. Что-то из того, что они сказали, раздражало его. Нечто о взламывании кода.
Когда беспокойства рабочего дня грозили захлестнуть его, он пытался поймать это ускользающее нечто. Снаружи стало совсем темно, и огни Капитолия ярко светили на фоне облачного неба.
«Я обдумаю это завтра», — подумал он.
Глава 44
И не кричите, что я был несправедлив, ирландцы, англичане и ливийцы. Вы выбрали своих лидеров или терпели их. Последствия этого были предсказуемы. Вы расплачиваетесь сейчас за отсутствие здравого смысла. Уж вы то, ирландцы, должны были хорошо подумать. Как однолетнее растение, вы сделали ставку на насилие. Неужели пример картофельного грибка плохо виден? Что вы посеяли, то и пожнете.