Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Зачем нам все это знать?
— Вселенная во всех ее вариантах и отклонениях остается тем не менее единым организмом, масштабов и смысла которого нам не дано осознать. Поэтому нам, хранителям времени, остается лишь прослеживать основные ложные ветви и следить за тем, чтобы никто из наших людей не сгинул в тупиковом мире…
— Но это для нас с вами он ложный! А для них настоящий.
— Разумеется, — сразу согласился пан Теодор.
— Вы не знаете будущего?
— Нельзя увидеть то, что еще не случилось.
— Тем более вам не дано заранее определить, какой путь полезен, а какой вреден. Иначе получается суд, который заранее знает, что подсудимый виноват, и заранее вынес приговор.
— Есть объективные признаки ложного пути.
— Вы меня не убедили.
— Что ж. — Дождевая капля повисла на кончике носа пана Теодора. Он смахнул ее. — Надо кому-то верить. Нельзя прожить, никому не веря.
Лида вздрогнула от неожиданного всплеска воды в пруду. Теодор даже не посмотрел в ту сторону. Плащ его совсем промок, рука, сжимавшая край плаща, была мокрой и костяной, неживой.
— А почему появляется… альтернатива? — спросила Лидочка.
— Далеко не каждое событие рождает альтернативу, — ответил Теодор. — История гасит случайные очаги. У нее есть свои бактериофаги, которые убивают опасные девиации. Но порой ничто не может остановить раздвоения.
— И вы это чувствуете?
— Я думаю, что и ты чувствуешь.
— Значит, это Матвей, — уверенно произнесла Лидочка. — Матвей изобретает сверхбомбу.
— Мне пора уходить, — сказал Теодор. — Будь осторожна. Завтра станет ясно… И не простудись. Ты совсем больная.
— Вы сами простужены.
— Это будет тысячный в моей жизни насморк.
— Когда я вас увижу?
— Через день, через год, через сто лет… — Улыбаясь, Теодор сверкнул очень белыми зубами.
Он не шутил. И Лидочка с содроганием ощутила холодное прикосновение вечности.
Теодор ушел.
Незаметно, бесшумно. Лидочка растерянно обернулась — черная блестящая фигура командора замерла в десяти шагах, почти скрытая мокрыми ветками лещины.
Теодор достал из глубокого кармана небольшой плоский серебряный предмет. Лидочка знала, что это портсигар, прибор, позволяющий передвигаться во времени и проникать в альтернативные миры.
Черная средневековая фигура растворилась в воздухе, на месте ее на секунду вспыхнуло слабое зеленое сияние. И все исчезло.
Значит, в альтернативном мире у Советского Союза будет бомба?
Лидочка ввалилась в прихожую. При виде ее чучело медведя оскалилось еще больше — ему еще никогда не приходилось видеть более грязной и несчастной женщины.
Лидочка действовала как во сне, хотя со стороны могло показаться, что она ведет себя разумно.
Она сняла пальто и после нескольких попыток повесила его на крюк вешалки. К счастью, в прихожей никого не было — публика веселилась в столовой и гостиной.
Лидочке не пришло в голову поглядеть на часы, иначе бы она поняла, что сейчас лишь начало девятого и маскарад только начинается. О маскараде Лидочка начисто забыла — она помнила только, что ей надо зайти к Александрийскому, чтобы проверить, жив ли он.
В прихожую вбежала Альбина. Она увидела Лидочку.
— Ну что же вы! — закричала она с порога. — Я места себе не нахожу.
— Все в порядке, — ответила Лидочка. — Я знаю, где она лежит.
— Я о револьвере, — прошептала Альбина. — Я жду весь вечер.
— Какой револьвер? — Лидочке не хотелось обижать Альбину, но у нее раскалывалась голова, и музыка, доносившаяся из гостиной, вкупе с драматическим шепотом Альбины ее страшно раздражали.
— Немедленно отдайте мне револьвер! — почти закричала Альбина. — Иначе я скажу вы знаете кому!
Лидочка обрела способность думать, но у нее не было никакого револьвера, и отдать Альбине она ничего не могла. Надо было отделаться от Альбины и скорее идти к Александрийскому.
— А я скажу, что не видела никакого револьвера, — сказала она.
— А я скажу… — Альбина замолкла и сжалась — она спиной почувствовала, что вошел повелитель.
Обнаженный Алмазов был весел — он поигрывал концом цепи и был похож скорее на пирата, чем на пролетария, намеренного освободить свой класс.
— Альбина, нам выступать, — сказал он, мальчишески улыбаясь, и тут увидел Лидочку. Лишь Альбина, находившаяся в истерическом состоянии, могла не заметить, как выглядит Лидочка. Алмазов такой невнимательности позволить себе не мог.
— Что с вами? — спросил он сразу — вся маскарадность в мгновение ока слетела с него.
— Я пошла погулять… — Лидочка шмыгнула носом и закашлялась. — Я… поскользнулась и упала… а я ужасно выгляжу?
Алмазов смотрел на ее ботики, измазанные желтой глиной.
— Вам надо тут же переодеться, — сказал он. — Обязательно. У вас есть лекарства? А то боюсь, что наш доктор тоже отплясывает за свободу пролетариата.
Алмазов подошел ближе — от него сильно пахло водкой. Сказал, наклонившись:
— Нашли время бегать по улицам и падать в лужи… нашли время.
Но тут же он засмеялся, подхватил Альбину под руку и потащил, не оборачиваясь, в гостиную, откуда доносилось пение «Марсельезы».
Удостоверившись, что Альбина с Алмазовым ушли, и не дожидаясь, пока появится кто-нибудь еще, Лида поспешила к Александрийскому.
Лидочка была почти убеждена, что профессор, узнав, куда направляется Матя, возвратился к себе. Но с каждым шагом ее уверенность падала и вместо нее рос страх, что профессор не откликнется на стук и ей придется снова идти под холодный ночной дождь — искать Александрийского в лесу. И не к кому обратиться за помощью. Пастернак уехал еще утром.
Лидочка коротко постучала в дверь, ее знобило, как будто она стояла на зимнем ветру. Дверь отворилась сразу — видно, Александрийский ждал визитов.