Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— А кассы нет, — сказала Альбина.
— Какой кассы нет? — не понял Айно.
— А где мы купим билет?
Звери встретили посетителей внимательными взглядами, тихим рычанием, иные спешили к решетке, словно соскучились по людям.
Справа в клетке был бурый медведь — он встал на задние лапы у решетки и скреб себя по груди когтями, выпрашивал подачку, слева — пара волков, те остались лежать, только смотрели немигающими желтыми глазами.
Потом была клетка с орлом, клетка с рысью, которая, свесив лапы, спала на диагонально поставленном суку, но неожиданнее и удивительнее всего был тигр; тигр быстро ходил вдоль решетки — пять шагов, поворот, пять шагов в другую сторону — снова поворот… Альбина вдруг испугалась, схватила Андрея за руку. Напротив тигра, вздрагивая каждый раз, когда тот разворачивался, в такой же тесной клетке стояла зебра. Ей, наверное, было холодно.
Короткие ряды клеток завершались обиталищами обыкновенных зверей: с одной стороны — пара лисиц, с другой — песцы. Дорожка уперлась в амбар с высокими раскрытыми дверями. В дверях стоял махонького роста бровастый бородач в казенной лагерной ушанке, но вполне приличном пальто с каракулевым воротником.
— Добрый день, добрый день! — закричал он, словно давно ждал гостей. — Заходите. И я вам должен сказать, что наши дела никуда не годятся.
Он протянул руку и представился сначала Альбине:
— Профессор Семирадский. Свердловский университет.
— Альбина Лордкипанидзе… Только я боюсь, профессор, — догадалась об ошибке Альбина, — что вы ждете кого-то другого. А мы просто так пришли.
— Просто так? — Рука профессора, протянутая к Андрею, замерла в воздухе. — Вы не комиссия?
— Мы не комиссия, — печально произнес Айно, расстраиваясь от того, как горько воспринял эту весть профессор.
— Тогда зачем вы здесь? Ведь поймите же — это народное достояние! Ценнейшее достояние. Я не позволю такого изуверства! Я дойду лично до товарища Ежова…
Профессор начал филиппику на высоких тонах, но голос его с каждым словом становился тише и неувереннее. Он замолчал и, повернувшись, словно забыв об остальных, пошел внутрь амбара.
Они последовали за профессором, потому что он хоть и не приглашал внутрь, но и не запретил войти.
В амбаре было почти темно, только в одном месте сквозь щель в деревянной стене пробивался красный горизонтальный луч солнца…
Слон не стоял, как принято, а лежал на куче ветоши и тряпок, но он увидел, что пришли люди, и, возможно, как и профессор, надеялся на приход какой-то комиссии — он приподнял голову и шевельнул хоботом, упорно глядя на Андрея маленькими слезящимися глазами.
— Вы его не спасете, если не принять немедленных мер, — сказал профессор, словно обращался именно к комиссии по спасению слона. — Но его спасут ведро портвейна, горсть аспирина и, главное, теплое помещение. Ему нельзя лежать — поймите же, если слон лег, то дело плохо! Неужели так трудно понять очевидные вещи?
— Мы заключенные, — сказал Айно. — Мы не можем помочь. Мы никогда не видели портвейна.
— Я понимаю вашу шутку, — откликнулся профессор, — но я не могу находиться рядом с животными, которых так мучают! Здесь же нет отопления, этой ночью был мороз, наверное, градусов в десять. А чем я могу накрыть простуженного слона?
Слон все понимал, он тяжело вздохнул и попытался что-то выговорить хоботом, но только ухнул и захрипел.
— Потерпи немного. — Альбина высвободила пальцы из рук Андрея и подошла к слону. Андрей хотел было остановить ее, но понял, что это будет неправильно.
Альбина присела перед слоном на корточки, а мужчины стояли неподвижно и слушали, как она говорит слону:
— Ты потерпи, еще немного осталось. Ян нас всех убьет, наверное, завтра, зачем ему тратить на нас горячий суп, правда? Ты еще одну ночь потерпи, бедный мой. — Она прижалась щекой к округлой выпуклости слоновьего лба и что-то еще шептала слону, а тот пошевелил грязной, морщинистой задней ногой, стараясь, видно, подняться, но ничего не вышло.
Потом они пошли наружу. У дверей Айно вдруг вспомнил, остановился, стал копаться в кармане брюк.
— Подождите, — сказал он.
Эстонец вытащил из кармана кусок сахара и подул на него, чтобы сдуть пыль и крошки. Потом протянул его Альбине, которая шла последней, и сказал:
— Если хочешь, то можешь отдать. Это полезно.
Альбина протянула руку и взяла этот кусок, как будто жемчужину, и Андрей увидел, как она смотрит на Айно. И ему стало горько, и грустно, и даже стыдно, хотя он и не мог бы принести сюда сахар, потому что его кусок сама Альбина спрятала за топчан. Взгляд Альбины был несправедлив по отношению к Андрею.
— Ну что вы! — закричал профессор. — Это уж лишнее!
Но возглас его был подобен возгласу матери, которая возмущается слишком ценным, на ее взгляд, подарком для ее ребенка, а в самом деле она благодарна сверх меры.
Альбина вернулась к слону и протянула ему кусок сахара на открытой ладошке. Слон, двинув в сторону хобот, осторожно вытянул треугольную нижнюю губу, и Альбина положила кусок сахара на губу. И странно — слон не хрупал, он начал сосать сахар.
Они вышли из амбара, и профессор сказал:
— Не уходите. Одну секунду.
Он снова скрылся в амбаре, и слышно было, как он там возится.
— Приходите к нам пить чай, — сказала Альбина эстонцу. — У нас с Андрюшей еще много сахара.
И это слово — Андрюша, — произнесенное обыкновенно и мягко, сразу примирило Андрея с Альбиной.
— Конечно, приходите, — сказал Андрей.
Профессор Семирадский вытащил из амбара латаный мешок.
— Здесь бурак и картошка, мне выделяют для животных.
— Ну что вы, — сказал Андрей, — мы не голодные.
— А потом станете голодные, — сказал профессор. — Нам с животными хватит, не беспокойтесь. К тому же ваша дама справедливо заметила, что нас вряд ли здесь долго продержат живыми.
Профессор проводил их до арки, ведущей в зоопарк. Звери узнавали его и подходили к решеткам.
Профессор, оказывается, заведовал кафедрой зоологии на биофаке университета, его арестовали три недели назад и даже не допрашивали, а привезли в зоопарк, где уже были подготовлены к отправке животные. Вместе с профессором было два служителя, но один по пути пытался убежать, и его застрелили, а второй болеет, лежит в фургончике рядом с амбаром — там они с профессором и живут.