Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Они сидят наверху и тихо переговариваются. Они чувствуют себя виноватыми перед ним. Иначе они были бы здесь и разговаривали с ним. Они ждут, что он скажет. Смешно. А интересно, сколько этой Альбине лет? Не меньше тридцати. Как только он про себя произнес это местоимение «этой», он отдалил себя от недавно желанной добычи. «Сверхплановая пайка, мне дали пайку… Интересно, а почему они создали из нас семьи, — кто и почему-то думал об этом? Чтобы все было как положено? Как в настоящую войну?»
— Эй! — крикнул Андрей, зная, что наверху они слышат. — Я схожу в город, посмотрю, что там творится, хорошо?
В ответ раздались частые шаги Айно — вот он в дверях, быстро прибежал, будто ждал зова.
— Хочешь, пойду с тобой?
— Два человека всегда заметнее, — сказал Андрей. — Надо посмотреть большой подвал. Он есть под кирхой, это я точно помню — его бетонировали.
— Если его еще не залило водой. Я пойду с тобой.
— Я боюсь оставаться одна, — сказала Альбина.
Она подошла незаметно, встала рядом с Айно, на полшага сзади, и, просунув вперед узкую ладонь, взяла его за пальцы. Она не доставала ему до плеча. Айно чуть качнулся к ней, но не более.
Андрей не решил, что им ответить, как услышал с улицы приближающийся механический мегафонный голос:
— Граждане заключенные, всем оставаться в своих домах. Внимание гражданам заключенным! Все, кто без разрешения покинет свои дома до двенадцати ноль-ноль, будут подвергнуты наказанию.
Он ринулся к окну. По площади медленно ехала танкетка. В открытом люке стоял командир с мегафоном и повторял:
— Внимание, немедленно возвратиться к дому!
— Это еще что за черт? — сказал Андрей.
— Я кому сказал, сука! — завопил командир.
От ратуши через площадь бежал зэк, вроде бы Аникушин.
Танкетка по приказу командира развернулась и под его мат, усиленный мегафоном, помчалась, подпрыгивая на неровностях мостовой, к Аникушину и принялась гонять его по площади. Аникушин почему-то заткнул уши ладонями и носился зигзагами.
Наконец ему удалось заскочить в ратушу, и танкетка поехала дальше.
— Внимание! — монотонно повторял командир. — Всем оставаться в своих домах до двенадцати часов. Тогда будет привезен горячий обед.
Голос его удалялся по улице, и, когда танкетка выехала на разбитую дорогу, ведущую к железнодорожным тупикам, командир замолчал.
— Почему надо быть в доме? — спросил Айно.
— И именно до двенадцати? А что будет в двенадцать? — спросила Альбина. Лицо у нее было помятое, у глаз и губ морщинки, под глазами угадывались мешки — всего этого вчера Андрей не видел. И волосы были темными у корней и светлыми в полураспустившихся завитках.
— Они могут врать про двенадцать, — сказал Андрей. — Поэтому я предлагаю перебраться в подвал под кирхой.
— Сейчас? — спросила Альбина. — Сейчас нельзя. Они приедут и нас накажут.
— Вот и надо это сделать раньше, чем они вернутся нас наказывать, — сказал Андрей. — Пошли.
— Так идти нельзя, — сказал Айно. — Надо взять теплые вещи. А может быть, там вода?
— Вряд ли, — сказал Андрей. — В кирхе никто не живет.
— Альбина, — сказал Айно. — Ты подожди здесь. Мы посмотрим, как там. Я приду за тобой.
Андрей не стал спорить, хотя не видел никакой нужды для Альбины оставаться здесь и ждать. Но Альбина преданно поглядела на Айно, словно он обещал ей освобождение из лагеря и путевку в крымскую здравницу.
— Конечно, — сказала она, и Айно осторожно освободил руку от ее слабых длинных пальцев. — Я буду ждать.
— На всякий случай, — сказал Андрей, чувствуя неловкость оттого, что будто вмешивается в чужую семейную жизнь, — не подходите к окну — побудьте на первом этаже.
— Правильно, — сказал Айно.
Альбина спустилась за ними, но не пошла к двери, а осталась за прилавком.
Айно с Андреем вышли на улицу. Погода была хуже, чем вчера. Никого на улице не было — видно, жители Берлина всерьез восприняли запрет. Но когда они вышли на площадь и стали ее пересекать, Андрей заметил, как на них смотрят из окон.
С середины площади в просвет между домами Андрей увидел вершину вышки, на верхней площадке которой лежала та штука. Рядом с ней стояли только двое часовых. Больше никого.
В кирхе было холодно, сыро и гулко. Внутри никто не обрабатывал стены, даже опалубку кое-где оставили. Спешили. Айно, как каменщик, лучше знал, куда идти. В дальнем углу алтаря, за кучей неубранного строительного мусора, он показал на плиту, которая не была закреплена. Вдвоем с Андреем они отвалили ее — образовался квадратный, почти метровый черный люк в темноту. Андрей взял кусок кирпича и кинул вниз. Плеснуло. И тут же последовал удар. Айно сказал:
— Там есть вода. Но мало.
— Мы покидаем туда доски и эту рухлядь, — сказал Андрей. — А как спускаться?
— Я знаю, — сказал Айно, и вдруг Андрей увидел на его широком розовом лице смущенную улыбку, как у начинающего фокусника.
Айно подошел к люку и присел, опустив ноги вниз. Потом оттолкнулся широкими ладонями.
— Ты куда?
Но Айно уже прыгнул вниз — исчез. Только плеск воды, невнятный шум.
Андрей наклонился — внизу, метрах в трех, можно было угадать темную фигуру Айно. Тот возился, шаря вокруг.
— Ты спятил, — убежденно заявил Андрей. — У меня же нет веревки тебя вытаскивать.
— Не надо веревки, — сказал Айно.
Он запрокинул голову, и его глаза блеснули.
— Держи, — сказал он. И Андрей увидел, как из темноты показались концы двух палок и легли на край люка. Андрей настолько не ожидал увидеть лестницу, что и не угадал ее в этих палках.
Через минуту Айно поднялся по лестнице вверх. Он все продолжал улыбаться. Фокус удался.
— Ты откуда знал? — спросил Андрей, протягивая руку, чтобы Айно выбрался.