Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Под уличным фонарем возникла фигура старьевщика. Руки его были пусты. Он смело подошел к ожидавшим его мстителям.
— Еще чего? — спросил он скучным голосом.
— Отдавай альбом, — сказал Митя. — Хватит.
— Какой альбом? — удивился старьевщик.
— Мой альбом, пушкинский.
— Я как расстался с этой бабкой, — сказал старьевщик, — альбома в глаза не видал. Истинный крест. Не мешайте мне домой вернуться..
— Я его из тебя вытрясу, — сказал Митя.
— Тряси, — предложил старьевщик, чуть расставляя руки, чтобы Мите было его удобней трясти. — Но я альбом вот этой москвичке отдал. Так что лучше ты ее потряси.
Митя ринулся было уничтожить старьевщика, но Зоя с Риммой его удержали. Ясно было, что альбома у старьевщика нет.
— Пропустите его, — сказала Зоя Платоновна.
— То-то, — сказал поэт и прошел между ними к дверям, как броненосец сквозь вражескую эскадру.
Стало тихо. Даже музыка замолкла. Было влажно и холодно. Подуло от леса.
— Чего тут стоять, — сказала Зоя Платоновна. — Пошли домой.
— Нет, я не уйду, — сказал Митя.
— И до утра будешь стоять, да? — спросила жена. — Я замерзла.
Зоя Платоновна ущипнула Митю за руку, и тот вдруг понял.
— Ладно, — сказал он. — Придется уйти. Денег жалко. Не надо было вам полсотни отдавать.
— Пошли, чего уж, — сказала Зоя Платоновна, и ей показалось, что из-за двери послышался сдавленный смешок.
Отойдя шагов на сто, они остановились в черной тени деревьев.
— Ясно, что альбом он оставил где-то по дороге, — сказала Зоя Платоновна. — Но где? Может, у кого из друзей?
— Будем подстерегать, — сказал Митя.
— Времени у него было мало, — сказала Зоя Платоновна. — Вряд ли он к знакомым забегал. И никому он не доверяет, не такой человек. Значит, он спрятал альбом в безопасном месте.
— Чтобы ночью взять, когда мы уйдем, — сказал Митя.
— Как он сюда бежал? — подумала вслух Зоя Платоновна.
— По нашему переулку, — сказал Митя, — потом мимо Троицкой церкви, через парк. Самый короткий путь.
— Церковь… парк… — сказала Зоя Платоновна. — Как в фильме ужасов. Что же, придется нам повторить его путь. В обратном порядке. Но оставлять его без присмотра тоже опасно.
— Я останусь, — сказал Митя, — хоть до утра простою.
— Ты простудишься, — сказала Римма. — Я с тобой побуду.
— Нет, — возразила Зоя Платоновна, — вы пойдете со мной. Покажете самый короткий путь.
— Правильно, — сказал Митя. — Веди ее, Риммуля.
И Зоя Платоновна с молодой женой поспешили обратно. На перекрестке они остановились.
— Здесь две дороги, — сказала Римма. — Одна через парк, другая по улице.
— По улице мы сами сюда бежали.
— Ага.
— Тогда пошли через парк.
— Поздно уже, — сказала Римма. — Может, не пойдем?
— Долой сомнения, девочка, — сказала Зоя Платоновна. Римма вздохнула, и они вошли в парк.
Днем он был светлым, веселым, там играли дети. Сейчас, в осеннюю пустоту, под начавшимся снова дождем, парк был безнадежно пуст, темен и тревожен.
Они шли быстро, Зоя Платоновна иногда останавливалась, заглядывала под кусты — Римме непонятно было, что она там надеялась высмотреть.
— Нет, — сказала Зоя Платоновна, — в кусты он не стал бы прятать, кто-нибудь случайно может заглянуть — чего только не бывает. Поэт Крымский — человек, не склонный к авантюрам.
— Ой! — крикнула Римма, бросаясь к Зое Платоновне.
Из кустов на дорожку с треском выбрался молодой человек в большом подпитии.
— Гуляем? — спросил он.
— Гуляем, — сказала Зоя Платоновна. — Спасибо за внимание.
— Вот именно, — сказал молодой человек и пошел к выходу.
— Видишь, — сказала Зоя Платоновна, которая сама перепугалась, — а ты боялась. В этом лесу водятся только мирные дикари.
Через несколько шагаов она первой замерла от ужаса: перед ней возникла высокая белая фигура — такого высокого привидения Зое Платоновне видеть еще не приходилось, честно говоря, ей вообще еще не приходилось видеть привидений.
— Не бойтесь, — сказала Римма, прижимаясь к Зое Платоновне. — Это статуя. Для красоты, понимаете?
— Понимаю, — прошептала Зоя Платоновна. — Статуя командора.
Хотя, конечно, это была статуя не командора, а девушки с веслом.
Следующую статую, читающего юношу, они миновали уже почти без страха, от дискобола, правда, метнулись в сторону, но вот когда проходили мимо колхозницы со снопом, то даже засмеялись.
За парком, на небольшой площади, стояла церковь. В ней было светло.
— Ага, — тихо сказала Зоя Платоновна. — Это вариант.
— Пошли в церковь?
— Пошли.
В церкви шла поздняя служба. Несколько бабушек толпились у алтаря, сонная женщина торговала на входе свечами. Было тепло, сухо и пахло свечным дымом и ладаном.
При появлении в этом уютном и благостном мире двух растрепанных, промокших воительниц, внесших под своды храма суетность бренного мира, в церкви возникла тревога, бабушки испуганно обернулись, а когда одна из воительниц, та, что постарше, метнулась к книге, лежавшей на подставке перед батюшкой, тот от неожиданности даже замолк.
— Простите, — сказала батюшке Римма, — мы альбом ищем. Нам вашего не надо.
— Пожалуйста, — ответил батюшка.
Нет, подумала, смущенно ретируясь, Зоя Платоновна. Здесь бы он не оставлял. Ему нужно место, которое не закроют до утра.
Из церкви они пошли уличкой, дождь усилился. Калитка в одном из домов была приоткрыта. Римма сунулась зачем-то туда — навстречу ей выскочил пес, хорошо еще, что он испугался не меньше Риммы, и они отскочили друг от друга. По знакомому переулку они шли совсем медленно, заглядывая под деревья и в кусты, будто искали особые ночные грибы. Потом остановились перед открытым окном — протяни руку, возьмешь альбом. Так просто…