Веселые человечки: культурные герои советского детства
Шрифт:
Работа норвежского режиссера и сценаристки Вибеке Идсе — скорее рассказ о приключениях, чем синтез лирической мелодрамы и ироничной комедии положений (думаю, именно к этому сложному жанру относится дилогия Степанцева), — и это различие оказалось принципиальным для многих российских зрителей. По-видимому, для них «Карлсон» Линдгрен и может быть экранизирован только таким образом, а в главном герое — маленьком человечке с пропеллером — не должно проступать ни агрессии, ни каких бы то ни было иных деструктивных качеств (оригиналом, впрочем, предусмотренных). Тому, каким образом сформировался этот горизонт ожиданий, какие черты социальной ситуации рубежа 1960-1970-х оказали на него влияние, а также, собственно, советской культурной мифологии «Карлсона» и будет посвящена эта статья.
Карлсон после XX съезда
Мультфильмы Б. Степанцева нельзя рассматривать изолированно от той многочисленной посвященной Карлсону культурной продукции, которая появилась в Советском Союзе с 1957-го — года выхода первого русского издания повести «Малыш и Карлсон», как минимум до 1970-го — года завершения второй части дилогии Степанцева, а то и до конца 1980-х — начала 1990-х, когда советский «Карлсон» на некоторое время сошел с культурной сцены. Сюжет
Повесть «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» в переводе Лилианны Лунгиной впервые вышла в «Детгизе» в 1957 году [364] . В 1965 году Лунгина перевела вторую повесть [365] , в 1973-м — третью [366] . Книга о Карлсоне сразу же завоевала популярность у советских детей. Журнал «Современная художественная литература за рубежом» в 1964 году сообщал о том, что «популярная детская писательница Астрид Линдгрен по статистике библиотечных книтовыдач в 1963 году так же, как и в 1962 году, оказалась на первом месте среди авторов, пользующихся спросом читателей» [367] .
364
Малыш и Карлсон, который живет на крыше / Пер. Л. Лунгиной; рис. И. Викланд. М.: Детгиз, 1957.
365
Две повести о Малыше и Карлсоне, который живет на крыше / Пер. Л. Лунгиной; рис. И. Викланд; послесл. А. Исаевой. М.; Детская литература, 1965.
366
Три повести о Малыше и Карлсоне / Пер. Л. Лунгиной; послесл. А. Исаевой; рис. И. Викланд. М.: Детская литература, 1973. Не будучи специалистом по художественному переводу вообще и по переводу со шведского в частности, я не буду здесь обсуждать достоинства и недостатки переводческой работы Л. Лунгиной, равно как и специфику более близкого к оригиналу, но в то же время и менее цельного перевода, сделанного оппоненткой Лунгиной Людмилой Брауде. Выходят за рамки сюжета этой статьи и подробности публичной полемики Брауде с переводческими принципами Лунгиной. Сошлюсь только на мнение весьма квалифицированного эксперта — Юлианы Яхниной: «В переводе Лунгиной были небольшие неточности. Но нашлись такие критики, которые стали придираться к мелочам, забывая, что в целом перевод этой книги — громадная удача. Критики не обращали внимания на то, что в переводе абсолютно точно передан дух книги. Самое главное в нем сохранено, а неточности можно было исправить без труда, знай редактор шведский язык» (Юлиана Яхнина: «Степень удаления от оригинала каждый раз приходится определять заново» // Книжное обозрение. 2003. № 99. 28 апреля. С. 8).
367
Современная художественная литература за рубежом. 1964. № 9. С. 106. Нужно, правда, принимать во внимание, что к 1962 году в СССР была опубликована не только книга о Карлсоне, но и повести о Калле Блюмквисте.
Первая публикация повести Линдгрен сопровождалась несколькими рецензиями: библиографический указатель по истории рецепции творчества Линдгрен в СССР и постсоветской России [368] называет три заметки — в журналах «Звезда», «Иностранная литература» и «Пионер». Интересно, что критика конца 1950-х была в своей интерпретации «Малыша и Карлсона» гораздо ближе к тексту Линдгрен [369] , чем более поздние толкователи. Она рассматривала Карлсона как персонаж хотя и удивительный, необыкновенный, волшебный и т. д., но все же не лишенный довольно серьезных недостатков. Амбивалентное, неидеализирующее отношение к Карлсону характеризует и статью А. Исаевой в журнале «Иностранная литература», и статью Ел. Тагер в «Звезде» [370] . По мнению Исаевой, авторская оценка Карлсона отчетливо прописана в тексте, она «довольно определенна при всей своей мягкости, так как тонко расставленные комические акценты всегда создают у читателя четкое эмоциональное отношение к тому или иному поступку или высказыванию Карлсона» [371] . Она же очень точно замечает, что Малыш и Карлсон в повести противопоставлены друг другу, поскольку принадлежат разным мирам [372] .
368
Художественная литература скандинавских стран в русской печати: Библиографический указатель. Вып. 4. Астрид Анна Эмилия Линдгрен: К 100-летию со дня рождения / Сост. Б. А. Ерхов. М.: Рудомино, 2007.
369
Разумеется, я имею в виду текст Линдгрен в переводе Л. Лунгиной, поскольку никакого другого текста (оригинала или другой версии перевода) критики, рецензенты, постановщики «Карлсона» 1950-1970-х не знали.
370
Тагер Елена Михайловна (1895–1964) — поэт, публицист, переводчик, была арестована в 1938 году по делу Н. Тихонова. Она вернулась в Ленинград из казахстанской ссылки только в 1956 году после реабилитации.
371
Исаева А. Малыш и Карлсон, который живет на крыше // Иностранная литература. 1958. № 2. С. 200. Те же идеи А. Исаева будет неизменно повторять в своих послесловиях к книгам о Карлсоне в переводах Л. Лунгиной. См., например: Исаева А. Послесловие // Линдгрен А. Две повести о Малыше и Карлсоне. М.: Детская литература, 1965. С. 283–285.
372
Ср.: «Образ Малыша, воплотивший другой типический вариант и одновременно другую сторону детского характера, написан с истинным лиризмом» (Исаева А. Цит. соч. С. 201; курсив мой. — М. М.).
Один из активных пропагандистов детской литературы Швеции в СССР Геннадий Фиш дал Карлсону в 1965 году ух совсем уничижительную характеристику:
Да, Карлсон, живущий на крыше, может лететь, куда душе его угодно, делать все, что ему заблагорассудится. Но, увы, и желания его, и кругозор крайне ограниченны. К тому же он еще обжора, сладкоежка, уверяющий, что от пирогов не толстеют. В любом, даже самом забавном приключении Карлсон думает только о себе, своем комфорте, своих развлечениях. Чувства товарищества — ни на грош. Это ярко выраженная личность, индивидуализм которой не что иное, как черствое себялюбие мещанина, довольного своей жизнью, своим собственным домиком на крыше за трубой [373] .
373
18 Фиш Геннадий. У писателей Швеции //Новый мир. 1965.
Хорошо известно, что в Швеции Карлсон был и остается далеко не так популярен, как в Советском Союзе и постсоветской России. Астрид Линдгрен неоднократно признавалась в интервью, что с трудом может представить себе продающуюся в Швеции детскую игрушку Карлсона. Не особенно возлюбили Карлсона и шведские критики. Так, например, биограф А. Линдгрен Э. М. Меткаф пишет о том, что Карлсон, «будучи воображаемым другом Малыша… представляет собой куда менее замечательный образ детскости, чем непредсказуемая и беззаботная Пеппи. <…> Летающий наподобие шмеля (или; скорее, мини-вертолета) Карлсон слишком инфантилен» [374] . Так что первые советские критики «Повести о Малыше и Карлсоне» оказались во многом близки своим шведским коллегам в характеристиках человечка с пропеллером.
374
Меткаф Э. — М. Астрид Линдгрен / Пер, с англ. Т. Доброницкой. М.: Шведский институт, 2002. С. 20.
Другой важный тезис рецензий конца 1950-х сводится к тому, что А. Линдгрен уделяет большое внимание внутреннему миру ребенка и что вследствие этого Карлсона можно понимать всего лишь как «плод фантазии Малыша». «Этот образ, — поясняет А. Исаева, — многим обязан конкретности и живости детского воображения, опирающегося на близкие ребенку образы и ассоциации» [375] . «… Можно и так думать, что в этой книге изображено нередкое явление детского мышления, когда переутомленный трезвой прозой быта ребенок спасается в мечту, выдумывает сказку и, рассудку вопреки, щедро вводит поэзию в окружающую его разумную действительность. Кто не наблюдал такого вторжения сказки в повседневность у детей?» [376] — вторит ей Ел. Тагер.
375
Исаева А. Малыш и Карлсон, который живет на крыше // Иностранная литература. 1958. № 2. С. 200.
376
Тагер Ел. О переводных книгах для детей // Звезда. 1959. № 2. С. 246.
Интересно, что, несмотря на убедительность и осязаемость образа Карлсона, несмотря на то что его действительное существование было удостоверено во второй и третьей повестях не только родителями и одноклассниками Малыша, но и фрекен Бок и дядюшкой Юлиусом, шведские критики трактуют произведение Линдгрен в том же ключе:
Карлсон попадает в его жизнь весьма конкретным образом — через окно, причем делает это всякий раз, когда Малыш чувствует себя лишним, обойденным или униженным, иными словами, когда мальчику становится жалко себя. В таких случаях и появляется его компенсаторное alter ego [377] .
377
Меткаф Э. — М. Цит. соч.
Первые критики «Повести о Малыше и Карлсоне» заметили и те черты этой книги, которые были потом благополучно вытеснены на задний план и вовсе проигнорированы в критических, театральных и мультипликационных интерпретациях. Во-первых, они совершенно точно разглядели, что «Карлсон…» — это семейный роман. «Писательница как будто хочет сказать: дело не в этом. А дело в том, что семья Малыша — это милая, дружная, ласковая семья, и взрослые относятся к Малышу и к его излюбленной „выдумке“ с тактом, чутко и уважительно. Астрид Линдгрен умеет найти веселую поэзию в будничной жизни простых и хороших людей», — замечает Ел. Тагер [378] . В ту же сторону клонит и А. Исаева: «Многообразный мир добрых человеческих чувств, мысль о несоизмеримости этого мира ни с какими другими ценностями определяют атмосферу книги, умный, тонкий юмор многих ее сцен» [379] .
378
Тагер Ел. Цит. соч.
379
Исаева А. Цит. соч.
Во-вторых, рецензенты указали на связь «Карлсона» с традицией романа воспитания и заявили о том, что одной из несущих конструкций книги является изображение взросления Малыша: «Отношения Малыша с Карлсоном даны в развитии. <…> Малыш растет, жизненный опыт его увеличивается, реальность постепенно занимает все большее место в его жизни» [380] . Добавлю от себя, что в романе Линдгрен Малыш постоянно оказывается в ситуациях, когда он вынужден испытывать на прочность то жизненные принципы Карлсона, то мораль своих родителей — и далеко не всегда выбирает и одобряет первые.
380
Там же. С. 201.