Весенние ласточки
Шрифт:
— Вы знали, что я в Бержераке?
— Нет. Мы вспомнили о вас в связи с комитетом. Вы слышали, Абдераману гораздо лучше.
Речь шла об алжирце, которого Жак видел на собраниях комитета. Во время демонстрации в день 14 июля, когда полиция обстреляла группу арабов, Абдераман был ранен в плечо, и его оперировали. Товарищи по комитету сложились, чтобы помочь ему.
Жак был очень рад этой встрече. Он первый заговорил о забастовках.
— Как вы к этому относитесь? — спросила Ирэн.
— Они правы, о чем говорить!
Жак сам не смог бы объяснить почему, но ответил не раздумывая.
В Бордо Жак спросил Луи, куда
— К тюрьме.
— К тюрьме?
— Да, мы хотим повидать одного товарища.
Ирэн, поймав удивленный взгляд Жака, объяснила ему, в чем дело, рассказала, что они с Луи хлопочут о крестьянине Беро. На Жака словно пахнуло свежим воздухом, но тут же он подумал, что таким людям, как Фурнье, должны быть чужды его заботы.
Условившись встретиться с ними вечером, он поехал в портовые улички разыскивать Жаклину.
Ему показалось, что дом, стоящий в глубине одного тупика, если судить по ветхим зданиям, которые его окружали, соответствует описаниям Жаклины. Несколько девочек пускали бумажные кораблики в канаве. Одна из них подтвердила, что Жаклина Леру живет здесь, и он вошел в коридор. Его передернуло от затхлого воздуха, стены и сводчатый потолок были покрыты плесенью. Жак решительным шагом поднялся по деревянной лестнице, освещенной тусклой лампочкой, которая, видимо, горела круглые сутки. Когда ему открыли дверь, он был удивлен, увидев яркий дневной свет, проникавший в кухню через окно, которое выходило прямо на доки. Впустил Жака высокий худощавый мужчина. Он с недоверием оглядел его. Тут же стоял человек в форме почтальона, и Жак решил, что ошибся.
— Простите, скажите, пожалуйста, здесь живет Жаклина Леру?
— Без всякого сомнения, молодой человек. Я ее отец.
Если бы в ту минуту Жак мог придумать какой-нибудь предлог, он тут же сбежал бы, но испытующий взгляд этого могучего человека требовал объяснений.
— Мне бы хотелось ее повидать.
— Вы знакомы?
— Моя фамилия Одебер, я работал с нею в «Лютеции».
— Надо было сразу сказать.
Он пригласил его войти и познакомил с товарищем.
— Фернан Груссо, почтовик, член профсоюза ФУ[9]. С начала забастовки мы действуем сообща.
— Я тоже член профсоюза.
— ВКТ?
— Да, — ответил Жак, хоть и не твердо разбирался во всех этих названиях.
Леру приоткрыл дверь в комнату и крикнул:
— Жаклина! К тебе пришел товарищ…
— Сейчас, попроси его подождать…
У Жака забилось сердце. Не обращая внимания на его состояние, Леру предложил ему присесть и, как ни в чем не бывало, снова вернулся к разговору о комитете единства, о сборе денег в пользу бастующих и, главное, о необходимости выпустить листовку с требованием прекратить войну во Вьетнаме.
— Ты только подумай, — говорил Леру товарищу, — два миллиарда в день! На них можно было бы удовлетворить все наши требования.
Жаклина догадалась, что к ней приехал Жак, и у нее подкосились ноги. Она не меньше Жака настрадалась за последнее время. Началось с настойчивого желания Жака приехать в Бордо. Хотя ей и хотелось поскорее увидеться с ним, Жаклина боялась, что он будет разочарован. По приезде домой Жаклина сразу же погрузилась в семейные заботы.
На операцию матери и на лечение требовалось много денег, эти непредвиденные расходы лишь частично покрывались страхкассой. Жан, брат Жаклины,
Жак не мог, конечно, догадываться о всех ее заботах, о том, с каким трудом она купила себе платье, которое надела, чтобы его встретить: она давно приглядела его в витрине магазина и только через несколько недель смогла его приобрести. Для этого ей пришлось по субботам и по воскресным утрам поработать в булочной, где она раньше служила. Ничего не было удивительного, что при таком положении ей казались несбыточными мечты Жака. Он говорил ей о будущем так, будто все трудности преодолены. Ему незнакома была нужда, а Жаклина прошла суровую школу и боялась, как бы Жак, столкнувшись с действительностью, не был горько разочарован. Их краткое свидание и поездка на мыс Феррэ казались ей сказкой. Но после этого счастливого дня Жак написал не сразу, письмо было короче обычного, и Жаклина, несмотря на свежие воспоминания, почувствовала, что за нежными словами скрывается какая-то недоговоренность. Намерения Жака натолкнулись на сопротивление семьи, об этом она инстинктивно догадалась и была уверена, что не ошибается. Для нее это не было неожиданностью.
В минуту растерянности Жаклина поделилась своими сомнениями с отцом, и тот откровенно сказал ей:
— Если парень тебя в самом деле любит, он приедет повидаться с тобой. Если же он не приедет, значит, это хлюст. В таком случае нечего дожидаться, пока он тебя бросит.
Вот почему Жаклина не ответила на первое письмо Жака. На следующие письма она все откладывала ответ, терзаясь при этом, и наконец, не выдержав, излила ему всю свою душу, но после этого он перестал подавать всякие признаки жизни. Жаклина убеждала себя, что виной этому забастовка. Она ждала его приезда, но тщетно…
Жаклина поспешно сняла фартук, надетый поверх юбки, причесалась, подмазала губы и вышла к Жаку.
Тот встал. От волнения оба не могли ничего сказать и только назвали друг друга по имени.
Леру поднял голову и еле заметно улыбнулся.
— Не стесняйтесь, можете поцеловаться.
Жаклина провела гостя в соседнюю комнату, гостиную, по определению докера, в которой, по его же словам, не хватало только кресел, люстры и ковров. Здесь стояли две большие тахты, а посредине круглый стол, за которым сидел молодой человек, обложенный открытыми книгами, и что-то писал.
— Мой брат Поль, он готовится к экзаменам, — сказала Жаклина.
Высокий юноша, поразительно похожий на отца, встал, чтобы поздороваться, и, сославшись на какие-то дела, тактично вышел. Жаклина усадила Жака на тахту и села рядом с ним.
— Это моя постель, — сказала она. — Я сплю здесь с сестренкой.
Металлическая штанга, тянувшаяся под потолком, разделяла комнату пополам: на ней висела старенькая портьера, отодвинутая сейчас к стене. Жак догадался, что на второй тахте спят братья.